Сон уже не шел. Я пытался расслабиться и отпустить мысли, но голос мужика продолжал звучать внутри моей головы.
«Заткнись! Заткнись!» – вопил он, и я представлял, как все это выглядит на том конце провода. Со временем голос начал отдалятся, он становился тягучим, менялся в интонации, я наконец уснул и проспал уже до будильника.
* * *
Работа в помещении – это, конечно, хорошо, ни дождя тебе, ни ветра, ни палящего солнца. Здесь всегда плюс двадцать и без осадков. Все вокруг пропитано запахом сырого камня, по коридорам гуляет беспокойный сквозняк, а тюремные лампы освещают стены тяжелым фосфорным светом. Если не следить за временем, никогда не поймешь, который час, день, время года.
Мы с Виктором работали над четвертой камерой, когда к нам подошел инженер и попросил меня пройтись с ним.
– Ну что, готовы подписать?
– Почти. Есть пара вопросов.
– Задавайте.
– Первое – касаемо штрафных санкций.
– Вас что-то не устраивает у нас?
– Да пока что все хорошо. Почему вы спрашиваете?
– Если все устраивает, зачем вам нарушать наши правила; может, стоит задуматься о том, чтобы отказаться от работы, пока не поздно?
– Да не хочу я отказываться, просто интересуюсь…
– Поймите, у нас здесь все очень, очень серьезно и отлажено. Одна глупейшая, казалось бы, ерунда может спровоцировать ряд всяких проблем. Мы придумали правила не по причине того, что нам так захотелось. Здесь так надежно и спокойно лишь потому, что когда-то кто-то допустил те или иные ошибки, а на их почве уже зародились определенные нормы. Всем нам будет лучше, если мы будем просто следовать инструкциям, вот и все.
– Понял и согласен с вами.
– Что еще?
– В договоре не указаны сроки.
– А вы сколько собираетесь у нас пробыть?
– Я, честно говоря, думал о месяце.
– Месяц? – Он остановился. – Ну, знаете, это не разговор, вы же видите, сколько тут работы, а что вы успеете сделать за месяц?
– Ну просто, понимаете, я не привык так, вдали от жены, от людей, да еще и не разговаривать ни с кем целыми днями, с ума сойдешь!
– Мы не запрещаем вам общение. Вы можете говорить со мной, можете говорить с Виктором. Просто с Виктором нужно придерживаться правил конфиденциальности; например, этот разговор, как и любой другой, должен полностью оставаться… – он несколько раз показал пальцем на меня и на себя.
Мы прошли несколько камер молча; должно быть, эти паузы давались мне, чтобы переваривать услышанное, проникнуться сладкими перспективами, затем он снова заговорил:
– Я, возможно, ошибаюсь, но, по-моему, вы сюда приехали посреди ночи явно не потому, что у вас все в порядке.
«К чему это ты клонишь?»
– Ну заработаете вы за месяц, а дальше что?
– Буду искать другую работу, в городе.
– И много заказов у вас обычно с таким стабильным и, как мне кажется, неплохим заработком?
Я молчал. Мы шли и шли по коридору, затем свернули в другой, а потом и в третий.
– Пока мы с вами прогуливаемся, вы прикинули, сколько здесь камер без решеток?
– Не считал…
– В любом случае вы сами понимаете, какой здесь большой объем. А если вы подпишете с нами договор, ну-у-у, скажем, для начала на восемь месяцев… – Я взглянул на него с видом: «Восемь месяцев, ты серьезно?»
Он продолжал:
– …То я могу вам дать слово, что выпрошу для вас повышение зарплаты уже через месяц! Как вам такой расклад?
«Вот ведь хитрожопый какой, знает, на что жать, как крутить».
Я промолчал; не стоит давать ему повод быть уверенным в собственных словах о моей безысходности. Я мог отрицать сколько угодно, но на самом деле был готов на любые условия ради хоть каких-то денег.
– У вас тут сеть не ловит, я жене даже позвонить не могу.
– Любой из служебных аппаратов, висящих в коридорах, может дозвониться в город. Наберите 336, затем номер и звездочка и сможете позвонить.
– А принимать звонки смогу?
– Принимать, к сожалению, не получится, номера тюрьмы высвечиваются как неопределенные.
– Но ночью звонил какой-то мужчина!
– Да? Странно, и что хотел?
– Понятия не имею, по ходу, ошиблись номером.
– А, ну так это бывает! К каждому аппарату привязан номер, просто он не высвечивается, но если подобрать верный код, то, конечно, можно дозвониться. У нас такое случается периодически. Люди просто путают цифры и случайно попадают к нам.
– Ясно. – Увлекшись беседой, я не заметил, как мы вернулись обратно к моей комнате.
Инженер достал из нагрудного кармана шариковую ручку и протянул ее мне. Я решил еще раз, прежде чем будет слишком поздно, напоследок перечитать договор, вдруг глаз зацепится за что-нибудь.
«Почему Витя тогда так отреагировал на мои слова о том, что я до сих пор ничего не подписывал?»
В графе «сроки работ» мы прописали восемь месяцев. Нигде не было указано моих паспортных данных или прописки; по сути, договор не имел силы, я подумал: «Почему бы тогда не подписаться чужим именем?» Так я и сделал.
– Вот и славно! Копию оставляю у вас. Ну не будем терять время, работа не ждет. Я, с вашего позволения, удаляюсь.
Пока я отсутствовал, Витя наделал целую кучу заготовок, и я быстро включился в работу.
– Я подписал договор, – ехидная улыбка невольно растянулась на моем лице.
Думаю, я сказал это, чтобы позлить своего напарника, который в прошлый раз чуть не подставил меня. Виктор молчал.
«Должно быть, он сильно расстроен тем, что меня взяли; наверняка грел это место для кого-то из своих».
Мы продолжили молча.
Когда Витя придерживал пруток, я случайно заметил, что у него на обеих руках отсутствуют безымянные пальцы.
«Почему я не заметил это в прошлый раз?»
Пальцы были обрублены под самый корень, такое я видел первый раз в жизни.
– Давно у тебя пальцев нет?
– Что?
– Я говорю, что с пальцами?
– Отрезал болгаркой.
– Болгаркой?!
– Да. – Голос у него раздраженно вибрировал. Виктор явно не желал общения.
«С вопросами к нему сегодня лучше не лезть».
До самого обеда мы проработали в тишине.
Сегодня мы обедали вместе с Виктором; он сел напротив меня и, уставившись в тарелку, начал хлебать горячий суп. Он ел очень быстро, явно не пережевывая, а как только закончил, сдал грязную посуду и ушел прочь. Он вел себя чересчур раздраженно, это немного выводило меня из себя, но я старался не обращать внимания. После обеда я решил позвонить Алине, она наверняка очень волнуется. Я подошел к одному из аппаратов и, сняв трубку, начал нажимать пальцами клавиши с затертыми от времени цифрами. Спустя полминуты гудков наконец послышался родной голос:
