«Может, его уже поймали и обнаружили мою пропажу? Черт, эта тюрьма такая огромная, что найти здесь кого-то среди тысяч камер просто нереально».
Желудок урчал, должно быть, время ужина.
– Эй, э-эй, сосед, слышишь?! – Я подошел к углу камеры и начал подзывать странного типа.
– Я не хоч-у-у-у с тобо-о-о-й разгова-аривать… – проблеял он тихонько в ответ.
– Когда ужин?
– Какой ужин, псих, ты, видно, действительно псих.
– Слышь, ты меня уже задолбал со своими психами, скажи нормально, когда тут кормить будут?
– Никогда.
От такого ответа я опешил – он, верно, шутит.
– Что значит – никогда?
– Никогда – значит никогда, ты что, тупо-о-ой?
– И что, тут с голоду подохнуть, что ли?!
– Хы-хы-хы, хорошая шутка, спасибо. – Он издевательски хихикал.
– Да какая еще шутка, я ни хрена не понимаю, что вообще происходит? Почему тут в камерах нет ни туалета, ни матраса?
– А зачем они тебе?
Этот придурок раздражал сильней, чем дождь в декабре.
– Что за дурацкие вопросы, я как должен жить в таких условиях?
– Жить нужно было ра-аньше, ты свой шанс профу-укал. – Эти слова звучали несколько иначе, в них присутствовала какая-то горечь, невероятная тоска, отчего мне еще больше стало не по себе.
– Что это значит?
– То-о-о и значит, то и значит! Не в тво-е-е-м положении думать о туалетах и матра-а-асах, не бойся, с новичками всегда-а-а-а так, годик-другой, и ты все осознаешь, пойме-ешь, что невозмо-о-жность га-а-дить – это еще не самое стра-а-ашное. Тебе не нужно е-есть, спа-ать, теперь все-е-е, что тебя должно волнова-а-ть, – это четыре стены, они – тво-ой дом, они – твои-и друзья, хи-хих. – От этого жуткого тона и противного голоса волосы на спине вставали дыбом.
«Мне нужно выбираться, срочно!»
Тут я заметил какое-то движение на лестнице. Кто-то поднялся и идет в сторону наших камер.
Я подошел к решетке и начал пытаться разглядеть, кто там. Через несколько минут мимо моей камеры прошел лысый в черном костюме.
– Извините, – окрикнул я стража порядка как можно вежливей и спокойней.
Тот словно остолбенел от удивления. Он обернулся, и я заметил яркие молнии, вспыхивающие в его глазах.
– Послушайте, произошла ошибка. Я – сварщик, работаю в этой тюрьме в крыле для буйных.
Пока я говорил, охранник потянулся за висящим на ремне прутком. Я заметил это и продолжил говорить уже немного быстрей:
– Позвоните инженеру Сергею Ивановичу, он меня устроил на работу.
Охранник не реагировал на мои слова, вместо этого он уже гремел связкой ключей, блестящий пруток был наготове, он собирался зайти в камеру, чтобы применить его на деле.
Я не удержался и схватился обеими руками за решетку, чтобы немного задержать его и хоть как-то отсрочить неминуемые побои. От этого глаза охранника округлились, он явно был в замешательстве. Голос мой наливался злобой и звучал уже не так спокойно.
– Вы что, не слышите меня?! Я говорю, позвоните Сергею Ивановичу, он здесь инженер, он меня прислал в эту сра**ю тюрьму варить ваши долбаные камеры.
Охранник медлил, должно быть, мои слова наконец дошли до его деревянного мозга.
Он что-то быстро пробубнил себе в воротник, я разобрал лишь несколько слов: бракованная решетка, карцер.
Я, не отпуская прутья, продолжал взывать к ра-зуму:
– Слушайте, я вас умоляю, позвоните, позвоните вы этому инженеру.
И тут вдруг этот лысый урод подлетел ко мне, точно к замешкавшемуся таракану, в воздухе блеснул пруток, все случилось в один миг. До чертиков пронзающая боль змеями расползлась от пальцев рук по всему телу.
– А-а-а-а, с**а такая! – Я завопил, не в силах сдерживаться.
На пол закапала кровь из разорванной кожи. Я тряс рукой, дул на место ушиба, но это не помогало. Кажется, у меня было сломано несколько пальцев.
Пока я был занят травмой, к моей камере подтянулись еще несколько охранников, один из них открыл калитку. Вооружившись, все они зашли внутрь. Я сидел на кровати, держась за руку и корчась от боли. Они негромко разговаривали между собой.
– Он держался за решетку.
– Руками?!
– Да.
– Давайте сюда того, – охранник показал на стену, за которой находился мой сосед, недавно беседовавший со мной.
– Нет, не-е-ет, за что вы ме-е-еня! Я же ни-и-и-че-го не сделал, – это был тихий, переполненный ужасом крик.
Я слышал, как он сопротивлялся, как дергался, затем была пара глухих ударов, и больше он голоса не подавал. Через несколько секунд мой сосед показался по ту сторону камеры.
Молодой высокий парень, лет девятнадцати-двадцати, худой как спичка, с совершенно отсутствующим взглядом, витающим непонятно где; мне даже показалось, что он слепой, но он явно видел.
«Кажется, он меня обманул, говоря, что сидит здесь лет тридцать, или, может, дело в том, что он явно не в себе».
Двое охранников держали его за запястья, тип все еще сопротивлялся, но это было очень неуверенное сопротивление.
«Что же они делают?» Действия охраны совершенно не укладывались в голове; кажется, они хотели, чтобы он схватился за прутья моей камеры.
Парень вертел головой, иногда тихо молил о пощаде, извивался как уж, а я смотрел и не понимал, что происходит.
Тут его руки наконец коснулись моей решетки, и тогда началось что-то невероятное. Руки его зашипели и запарили, как лицо Максима, когда я ударил его прутком. Парень очень старался, но сдался и завопил во всю глотку.
«Что за?»
Я машинально забился в дальний угол кровати и поджал ноги к груди. Зрелище было не из приятнейших – кошмар наяву. Парень кричал, мотал головой, словно его сжигали заживо, а охрана продолжала держать его руки на прутьях. Кажется, к решеткам был подведен ток или что-то в этом роде.
– Что вы, мать вашу, делаете, отпустите его! – кричал я в панике, но голос мой заглушал крик пытаемого.
Наконец парня оторвали от решетки, и он тотчас рухнул на колени, голова его повисла, кисти рук были похожи на обугленные куски мяса, от них шёл пар, а через мгновение он завалился на бок. Охранники оттащили его в камеру, я слышал, как защелкнулся замок. Затем они подошли ко мне и протянули свои руки.
– Отвалите! Пошли на хрен! – Я кричал, брыкался, пытался нанести удары, в воздухе замелькали злосчастные прутки, которые начали быстро опускаться, причиняя мне дикую боль.
Они все-таки смогли заломить мне руки и потащили к решетке. Сам не знаю, чего я так боялся, пять минут назад я спокойно трогал эту решетку, и ничего не было. Но парень-то явно не шутил, возможно, они подали ток только что. Я до последнего вырывался и упирался ногами в пол, пока мне не саданули по икрам. Сопротивляться было бесполезно, но я не мог остановиться, инстинкт самосохранения вытеснил из меня все остальные чувства.
