– Хрена с два! Я здесь не останусь, они в курсе, что я здесь по ошибке, должен прийти этот хмырь в костюме, который забрал у меня объяснительную!
– Хмырь в сером костюме? Ты, наверное, про Зама говоришь.
– Понятия не имею, кто он там, но он сказал, что меня выпустят.
– Хм, ну раз он так сказал…
«Ублюдки, сраные ублюдки, какого хрена я опять в камере!»
Я по-прежнему надеялся, что это все часть бюрократической схемы, что меня просто перевели сюда в рамках процедуры освобождения, но внутри прекрасно понимал, что все складывается гораздо хуже.
На стене напротив решетки я заметил телефон.
«Вот бы добраться до него, но как? Если только вломить этим козлам».
Я оглядел камеру в надежде найти предмет, способный хоть как-то заменить оружие, но здесь все было точно так же, как и во всех остальных камерах, разве что кровать стояла на полу, а не висела на цепях.
«Может, оторвать ножку от кровати? Неплохой вариант, только как это сделать бесшумно?»
– Ты сам-то не представишься? – Мой сосед был разговорчивее предыдущих, но теперь меня это мало волновало.
– Олег, – бросил я и принялся заниматься кроватью.
– Олег, а что ты там такое делаешь?!
– Не твое дело!
– Так-то оно так, просто если ты решил сломать ножку от кровати, то хочу тебя заверить – идея тупая, тебе это никак не поможет.
– Мне советчики не нужны!
«Черт, идея и правда тупая».
– Эй, ты, как тебя там, почему ты так спокойно разговариваешь со мной? Разве здесь не нужно молчать в тряпочку?
– Нужно, но на нас здесь обращают внимания меньше, чем на остальных.
– На кого это – на нас?
– На тех, кто здесь не за грешки, а по собственной глупости.
– Что ты несешь? Как можно попасть за решетку по глупости?! – Я подошел вплотную к решетке и попытался заглянуть вбок, чтобы понять, с кем беседую, человек сделал так же.
– Очень просто; я, например, устроился сюда сантехником. Надоело питаться по талонам, ну ты сам понимаешь, о чем я, время нынче сложное. – Я не понимал. – Особо не разгуляешься, – продолжал он, – но, проработав здесь год, я понял, что попал, и попал конкретно.
Я хотел было спросить, о каких талонах шла речь, но он продолжил:
– Год. Целый год без выходных я тут пахал как папа Карло. Стоило один раз получить зарплату рублями, а не маслом и спичками, купить жене сапоги, и все. Не надо уже ни больничных, ни отпусков. Поработать до ночи? Да не вопрос! Начинает казаться, что, если пропустить хотя бы день работы, потеряешь в зарплате. Иногда у тебя появляются мысли бросить все, закончить, денег уже хватает с головой. А на следующий день тебе повышают зарплату, машут перед тобой перспективами, смотришь на это все и продолжаешь работать. И вот тебе уже ни до чего: ни до жены, ни до детей, денег становится столько, что можно больше вообще не работать, но тебе плевать. Хех, у меня ведь было все. – Он ненадолго замолчал.
Я уже не хотел перебивать, было интересно, чем все закончилось, ведь, возможно, этот рассказ спасет меня от его ошибок.
– Я завяз здесь, завяз по самые…
Он снова замолчал, словно потерял мысль.
– И что дальше?
– Дальше не помню. Помню, решил позвонить жене, сказать, что задержусь еще на неделю. Трубку взяла дочь, сказала… Сказала, что мать умерла, умерла полтора года назад. Представляешь? Полтора года назад! Я не знал, что сказать. Что в таких случаях можно сказать ребенку? – Вопрос был риторическим, я не стал на него отвечать, и голос продолжил: – У меня сердце разрывалось на части от горя. Оказывается, меня объявили пропавшим, искали, искали долго, жена постоянно нервничала и в итоге, не сумев смириться с тем, что я пропал, повесилась. Обмотала шею бельевой веревкой, привязала к балконной раме и… Я, конечно, бросил работу посередине дня и начал звонить, просил, чтобы меня скорее вывезли в город, но мне ткнули в лицо договором, последний раз я продлил его еще на полгода без выходных! Я даже не помню, как подписывал это. Разумеется, я их послал, звонил в ментовку, попытался выбраться сам, ну и в итоге оказался здесь, после суда, где мне указали на все нарушенные мной пункты. Вот так вот, – подытожил он.
Я дослушал до конца, а в голове стоял лишь один вопрос: «Неужели такое возможно в наши дни?»
Его история была поразительной и ужасной.
– Соболезную, – сказал я, не зная, что еще тут можно добавить. – Погоди-ка, ты хочешь сказать, получается, если нарушить какое-то вонючее правило дурацкого договора, можно сесть в тюрьму? Что это за бред сумасшедшего?
– Нет, дружище, не бред. Эти тюрьмы, они так устроены, но, правда, есть одна лазейка в этой системе. Если бы злость не залепила мне глаза, если бы я знал, как в итоге все обернется, то, возможно, попытался бы ею воспользоваться. Но что было, то было, ничего уже не исправить.
Я был полон внимания и не перебивал.
– Договор работает только в том случае, если ты находишься в тюрьме. То есть за ее пределами он бессилен, и тебя не будут судить за несоблюдение этих правил.
«Это полезная информация», – подумал я, но вслух говорить не стал.
– Вот только отсюда не выйти, не сбежать; если ты сюда попал, не важно как, но переступил порог этого здания, останешься навсегда.
– Я не останусь!
– Дай бог, если так, дай бог…
От этой беседы мне стало совсем невыносимо на душе. Этот Андрей, он простой работяга, как и я. По привычке я постучал по карманам в поисках сигареты, но, разумеется, вхолостую. Я мечтал о горьких смолах, которые смогли бы наполнить мои легкие отравляющим анестетиком и хоть немного успокоили бы меня, но чертовых сигарет не было, как и туалета, а я уже не мог терпеть, пришлось облегчиться в углу.
– Ну а ты что? – обратился Андрей ко мне.
– А что я?
– Как оказался по эту сторону камеры?
– Меня как раз пригласили сюда варить эти долбаные решетки.
– Хех, сварщик, значит, прям как Васька, твой сосед слева.
– Сосед слева? Тут что, все заключенные – бывшие работники?
– В этом крыле – да.
– И сколько же здесь человек?
– Понятия не имею, много…
– А этот Васька, чем он провинился?
– Что-то там сболтнул лишнего, много спрашивал, не знаю, он здесь давно, был еще до меня.
Я решил окрикнуть своего коллегу слева:
– Эй, сварной, Вася! Слышишь!
– Не слышит он тебя; перед тем как попасть за решетку, ему прижгли уши.
– Что значит – прижгли уши?
– Значит, засунули раскаленный пруток в оба уха, представляешь? Самое интересное то, что если ты получаешь какие-то увечья в этой тюрьме, то они остаются с тобой навечно.
