– Встать! – скомандовал он. Его голос звучал один в один, как у того, которого я огрел прутком по голове. Все еще контуженный подлым ударом, мой мозг собирал картинку воедино и только спустя несколько секунд осознал, что произошло.
– Я кому сказал, встать! – Охранник пнул меня под дых, будто это могло ускорить процесс. Не желая играть роль боксерской груши, я, собрав волю в кулак, поднялся на ноги, продолжая держаться то за нос, то за желудок.
– Повернуться спиной! – послышалась новая команда.
Я подчинился. Сопротивляться было бесполезно. На руках щелкнули браслеты.
«Ну вот, опять все повторяется. Теперь-то тебе точно конец», – сочувствующе произнес голос внутри меня.
Охранник повел меня вниз по лестнице, тыча в спину тяжелым пистолетом. Спустившись, мы направились в коридор вроде того, который в нашем крыле вел в комнату охраны и столовую.
– Стоять! – приказал вооруженный представитель местного порядка.
Мы остановились где-то посередине мрачного узкого коридора, рядом с вросшей в стену металлической дверью чуть меньше моего роста.
Охранник достал тяжелую связку ключей и без заминки выбрал нужный, затем вставил его в дверной замок. Через секунду дверь открылась, и в нос ударил резкий неприятный запах. Охранник щелкнул рубильником, и на потолке перед входом, задребезжав, загорелась всего одна люминесцентная лампа. Света от нее было немного, но его хватало, чтобы осветить всю мрачность этого помещения. Бетонные стены, выкрашенные в депрессивно-зеленый цвет, пол и потолок. Зонами комфорта здесь служили два слабо освещенных угла. Комната была пустой, но запах исходил настолько отвратный, что создавалось впечатление, будто здесь недавно что-то протухло.
Охранник втолкнул меня, и, споткнувшись о порог, я упал прямо на бетонный пол, который оказался ужасно липким. Запах исходил от него. За спиной тяжело ухнула дверь, и раздался звук закрывающегося замка.
Я забился в один из углов и стал ждать. Наконец эмоциональная плотина пошатнулась и дала течь. По лицу потекли первые настоящие слезы отчаяния. Глупо было ожидать другого финала. Лучше бы я попытался скрыться в тоннелях и отыскать выход, но нет, меня потянуло на приключения.
Запах был такой едкий, что нос начинал болеть, а к горлу подступала желчь из желудка.
«Зашибись местечко».
Я не был готов к боли, так и не привык к ней, несмотря на то, что мы постоянно пересекаемся. Затаившись в одном из углов, я достал из кармана тюбик без этикетки и, выдавив немного холодной мази, начал втирать ее в места ушибов. Анестетик подействовал.
Спустя какое-то время замок снова щелкнул, показалась лысая голова моего пленителя. Так как проем был небольшой, ему приходилось слегка нагибаться, из-за чего казалось, что человек высокого роста. Но когда он подошел ближе, я понял, что комплекцией он примерно такой же, как и я, разве что плечи были шире. Типичное угрюмое выражение лица местных полицаев и мертвый взгляд вызывали чувство отвращения, словно все они были жертвами грязного инцеста. Но вот форма черепа этого типа почему-то показалась мне знакомой.
«Не хватает кудрей», – почему-то подумал я.
Под криво сросшийся нос так и просились усы. Хотелось взять карандаш и дорисовать. Настрой у охранника был какой-то загадочный, в полумраке казалось, что я вижу улыбку в уголке его губ. В руках он держал трехногий табурет, который был принесен явно не для моего удобства. Я еще сильней вжался в угол, от чего руки, сцепленные за спиной, разболелись.
Он поставил табурет напротив меня и, усевшись на него, начал доставать из карманов различные предметы и показательно выкладывать их перед собой. Первое, что я увидел, были металлические плоскогубцы.
– Зачем это?! – закричал я не своим голосом, чувствуя, как только что зажившие раны снова начали ныть.
Он молчал. Вслед за плоскогубцами показался небольшой молоток и россыпь гвоздей. Я смотрел, вытаращив глаза, и боялся даже представить, что он собрался делать с этим набором. Пруток охранник доставать не стал, тот спокойно висел у него на поясе, прямо под рукой, иногда поблескивая от неяркого света лампы.
– Почему ты молчишь? Слышишь меня? Эй, ты, давай уже звони своему начальству. – Я хотел было встать, но он схватил с пола плоскогубцы и вцепился мне в щеку.
– А-а-а-а, отпусти! Отпусти, слышишь! Сука, урод конченый, отпусти! Пожалуйста, отпусти! – вопил я сначала как ошпаренный, а после уже жалобно и заливаясь слезами.
Наконец он разжал хватку, и я рухнул на пол. Тогда он продолжил доставать инвентарь. Последним из внутреннего кармана показалось небольшое устройство, напоминающее кассетный плеер. Охранник аккуратно поставил его между нами, ровно посередине, а затем нажал на клавишу. Аппарат щелкнул и начал записывать происходящее внутри комнаты.
– Кто ты такой? Как сюда попал? – начал он свой допрос суровым монотонным голосом.
Во рту пересохло, я не мог говорить. В ступор также вводили предметы, которые, судя по всему, были здесь не для того, чтобы сколотить скворечники.
Не дождавшись ответа, охранник схватил с пола молоток и, зажав гвоздь плоскогубцами, поднес его к моему колену.
– Я – сварщик, сварщик! – Слова вылетели из меня, как пробка из бутылки шампанского. – Меня пригласили варить решетки для камер!
Я не мог справиться с дрожащим от страха голосом, и кажется, это доставляло охраннику невероятное удовольствие, хоть он этого и не показывал.
«Что же это такое, господи, какого хрена происходит? Я не хочу, чтобы он пытал меня, не хочу, чтобы было больно, пожалуйста, ради бога, пускай он прекратит!»
Он отложил инструмент.
– Кто пригласил?
– Сергей Иванович, инженер.
– Имя? Фамилия? – Голос его с каждым вопросом звучал все суровее, как мне казалось.
– Сергей Иванович!
– Твое имя!
– Олег.
– Фамилия! – противно взвыл охранник.
– Тихонов. – Врать было бессмысленно, я пойман, все кончено.
– Как?
– Тихонов! Ти-хо-нов Олег Владимирович! – Я был готов на все, на любые показания, раскаяния, лишь бы он забрал все, что тут разложил, и мы покинули кошмарную комнату.
Лицо его как-то странно изменилось. Он взял небольшую паузу и выключил запись. Затем снова потянулся к гвоздям и молотку.
– Пожалуйста, не нужно, умоляю, я сказал все как есть. Позвоните инженеру, заместителю тюрьмы, они все в курсе, кто я такой, пожалуйста, умоляю вас. – От моего самоуважения и гордости не осталось и следа. Меньше всего на свете я хотел получить гвоздь куда-нибудь в колено или глаз.
Поэтому бросился охраннику в ноги и, склонив голову к полу, зарыдал.
Он оттолкнул меня ногой, и я снова забился в угол, не в силах сдержать свою истерику.
