Томас рухнул в кресло, закрыв лицо руками. Верити вдруг стало жаль его, но она вспомнила о девушке, за которой он сейчас ухаживал. Бедняжка наверняка думала, что он любит ее. Вдруг это правда?
– Не желаете написать леди Флоренс? – спросила она.
Томас оторвал ладони от лица и злобно взглянул на нее.
– Для чего? Эта глупая курица ничем не поможет мне.
«Нужно найти ее и рассказать, какой беды она избежала».
Верити задумалась о своей судьбе. Достала платочек, помяла его в руках, приложила к глазам, но слез не было.
Когда она очнулась, комната была пуста. В холле Фитчам заверял прислугу, что отъезд викария никак не повлияет на их судьбу. На улицу никого не выставят, просто хозяин сменится.
Надо уносить ноги, пока не поздно. Верити встала и убрала платок.
– Готовы вернуться к тетушке? – Герцог поднялся из глубокого кресла-качалки.
– Уилл! Вы напугали меня. Я думала, все ушли. Я возьму кеб. Я так рада, что вы разобрались с Томасом… Прощайте.
Он поймал ее на полпути к двери и положил ей руки на плечи.
– Верити, о чем ты толкуешь? В чем дело?
– Ни в чем. Мне и правда пора идти. И отдайте мне пистолет. Я взяла его без спросу.
– Сомневаюсь, что ваш дядюшка срочно нуждается в оружии. Пистолет подождет. Верити, я своими ушами слышал, что вы признались в любви ко мне. Так почему же вы пытаетесь сбежать?
– Потому что это ничего не меняет, – сказала она, обращаясь к его галстуку. – То есть да, вы мне очень нравитесь. Я привыкла к тому, что вы идеальны во всем, и даже готова простить вам то, что вы герцог, но теперь матроны точно примут меня, и Томас больше не представляет угрозы. Поэтому я могу с чистой совестью уехать домой и в следующий раз появлюсь в Лондоне, когда вся эта история забудется.
– Значит, вы по-прежнему не желаете идти со мной под венец, Верити?
– Вы не любите меня, и я бы стала плохой герцогиней, поэтому я была бы несчастна, и вы тоже.
– Может, прекратите общаться с моей жилеткой и посмотрите мне в глаза?
– Нет.
– Почему нет?
– Потому что, если я посмотрю на вас, мне захочется вас поцеловать. Так не годится.
Если он не отпустит ее, она разрыдается, а этим делу точно не поможешь.
– Но это поднимет мне настроение. – Он взял ее за талию, приподнял, усадил на край стола, скинув бумаги Фитчама, и склонился над ней в поцелуе.
Верити обвила его шею руками и притянула к себе, пока его язык и губы сводили ее с ума. Все ее тело вспыхнуло, словно факел, кожа загорелась огнем. Что-то треснуло под нею, его ладонь легла ей на затылок, Верити распахнула глаза и увидела потолок. Герцог лежал рядом с ней на столе.
– Уилл, мы не можем!
– Я могу заниматься любовью со своей будущей невестой где захочу и когда захочу, – возразил он. – Как это расстегивается?
У нее язык к нёбу прирос, и она не смогла бы ему ответить, даже если бы вспомнила, как устроено данное платье. Но Уилл уже сам во всем разобрался – его рука, нежная и теплая, уже касалась ее обнаженной груди, играя с соском. Она выгнулась ему навстречу, и он запустил другую руку под юбки, нащупал край подвязки и принялся ласкать ее нежные складочки, уже мокрые от желания.
Это был Уилл, и она любила его, каждая ее клеточка жаждала воссоединиться с ним.
Он тоже хотел ее, она знала это с самого первого поцелуя, видела по его прерывистому дыханию, по тому, как он прижимается к ее бедру.
– Верити, ты будешь моей. Не здесь, не сейчас, но очень скоро.
Он нашел заветный бугорок, надавил на него, и она закричала от удовольствия.
«Господи, как же хорошо! Он соблазняет меня так, словно изучил мое тело вдоль и поперек…
Соблазняет…»
Верити отшатнулась от герцога, нащупала край стола и соскользнула вниз.
– Нет. Вы пытаетесь обманом заставить меня поступить так, как вам кажется правильным. Может, вы и хотите меня, но я вам не нужна, вы сами не раз повторяли, что из меня выйдет ужасная герцогиня. Полагаете, я готова связать свою жизнь с мужчиной, который меня не любит? Который женится на мне, только чтобы заткнуть рот благородному обществу и заодно затащить меня в постель? Даже если бы я не любила вас, это был бы кошмар наяву, но теперь это просто разобьет мне сердце.
Он стоял перед ней неподвижно, одежда в беспорядке, волосы взлохмачены, как тогда, на острове, где она узнала его и, возможно, где она научилась его любить. Впервые в жизни он не находил слов. Верити воспользовалась шансом и сбежала – вон из комнаты, в холл, между двумя крепкими моряками в соломенных шляпах с промасленными косичками, раздающими указания слугам, и через парадную дверь на улицу. К счастью, прямо за углом нашелся наемный экипаж.
Что это было?
Наверное, он сошел с ума и полностью утратил самоконтроль, раз попытался заняться с Верити любовью на столе викария, а потом стоял столбом, когда девушка нуждалась в утешении и поддержке. В окно он увидел, как Верити села в экипаж и уехала.
Она любит его, она сама только что еще раз это повторила, и не только Харрингтону, так почему же она упорно отказывается идти с ним в церковь? О, черт! Он не сказал ей, так ведь? Говорил, что она будет его, попытался взять ее в самых неподходящих условиях, с посторонними мужчинами за незапертыми дверьми, но не произнес трех простых слов. У Верити много талантов, но чтение мыслей в них точно не входит.
– Ваша светлость? – Фитчам стоял у входа, переводя взгляд с разбросанных по полу бумаг на своего расхристанного господина и обратно.
– Продолжайте, Фитчам. – Уилл сделал неопределенный жест рукой, разом отмахиваясь от документов, странствующих викариев и суровых моряков. Поправил галстук, привел одежду в относительный порядок, взял в холле шляпу и покинул дом. Если он просто явится в особняк леди Фэрли с заверениями в вечной любви, это не убедит Верити. Ему ли ее не знать? Она будет уверена, что он рассказывает ей басни, потому что вознамерился поступить правильно и жениться на ней.
Уилл застыл как вкопанный посреди тротуара. Крупная женщина с собачкой на поводке обогнула его, отпустив нелицеприятное замечание о молодых бездельниках и их несносных манерах. Он автоматически приподнял шляпу, извиняясь перед нею, дама фыркнула и пошла прочь.
Верити считает, что самое важное в его жизни – быть идеальным герцогом. Значит, он должен каким-то образом убедить ее, что она для него дороже людской молвы и респектабельности. Он увидел кеб и остановил его:
– Гросвенор-сквер.
Усевшись на засаленное сиденье и даже не вспомнив о своем дорогом пальто, он сказал себе, что упрямица вряд ли тут же, незамедлительно, сбежит домой в провинцию. Леди Фэрли уже приняла приглашения на несколько дней вперед, включая прием во дворце Святого Джеймса, и Верити не захочет подвести свою любимую тетушку.
