– Гай Бернар мертв?
– Да.
– Тогда я спокойна. Он был порядочной сволочью и бандитом, однажды он убил бы тебя. Говорят, Бенет в ярости, обвиняет тебя в предательстве.
– Что также абсолютная правда. Но я поступила так не ради Англии, а ради мужчины.
– Тот раненый человек, которому ты помогла сбежать, английский шпион?
– Я знала его… раньше.
– Черт! Его все ищут, он был бы хорошей добычей.
– Бенет к вам приходил?
– Еще нет.
– Надеюсь, и не придет. Это для вас опасно. Кэролайн, в память о моем отце, я попрошу вас помочь мне в двух делах. Возьмите эти деньги и позаботьтесь, чтобы оставшиеся в живых дети Дюбуа благополучно уехали из Парижа. – Она протянула шелковый кошель и проследила, как женщина убрала его. – А еще мне нужны лекарства.
Дама пристально взглянула на нее и кивнула.
– Я отправлю их на юг, а потом в Италию, к нашим сторонникам. Они оценят, как тепло и красиво в Риме. – Селеста была благодарна, что Кэролайн не стала задавать вопросы. – А с лекарствами еще проще. – Она позвонила в колокольчик. Вскоре в дверях появилась горничная, которой она приказала собрать все бинты, мази и микстуры, что есть в доме, и сложить в один мешок.
Дождавшись, когда служанка удалится, женщина произнесла:
– Если дела майора так плохи, тебе лучше оставить его на милость Бога и спасать себя. Раненый агент – плохая компания в твоем положении.
– Я знаю.
– Вокруг города установили кордоны, если они не поймают вас на выезде, станут прочесывать город, обыскивать каждый дом. Есть приказ убить тебя на месте, моя дорогая, вам не дадут сказать и слова.
– А Шейборна?
– Его велено взять живым для допроса. Если ты сможешь привести своего англичанина сюда, ко мне, я могла бы воспользоваться убежищем католического священника, тогда, возможно…
– Нет, я не хочу, чтобы вы так рисковали.
Темные глаза Кэролайн сверкнули, и она встала. Селесту всегда поражало, что эта мужественная женщина была столь невысокого роста.
– У меня есть присыпки для ран. – Она открыла ящик и осторожно достала несколько коробочек. – Каждая из них оказывает свое действие. Начинай с самой темной, следующую выбирай светлее. – На лице отразилась тревога. – Твой отец однажды назвал тебя беспечной, но я так не считаю. Ты всегда знала, что делаешь. Пусть ты себя скомпрометировала и поступилась честью ради того, чтобы спастись, но, значит, так было нужно.
Селеста, сама того не желая, смотрела сверху вниз на Кэролайн. Сказанное ее удивило, мадам Дебюсси не принадлежала к числу людей, стремящихся прикрывать правду чем-то более приятным слуху.
– Я непременно пришлю вам весточку, если…
– Ни в коем случае. Даже если тебе удастся благополучно выбраться из Парижа. Впрочем, если тебя схватят, я сразу об этом узнаю. Мой тебе совет – отправляйся в Англию, к бабушке.
Селеста вздохнула полной грудью и задержала дыхание.
Сьюзен Джойс Фолкнер – старейшая из рода ее матери – была дамой властной, сильной и самоуверенной. В ее синих глазах, в брошенном мельком взгляде, Селеста, с разочарованием, отмечала гнев и недовольство беспутной и своенравной внучкой, не оправдавшей ее надежды.
Сколько еще раз ей придется разочаровываться в людях? Отец, руководствуясь невесть чем, привез ее во Францию – в пекло, в самый центр беспорядков. Возможно, Кэролайн Дебюсси желала ей добра, но все же Селеста не могла себе позволить расслабиться в ее доме, она каждую минуту ждала, что предательство откроется, ведь каждая фраза дамы имела скрытый смысл. В голове вертелись слова: расплата, арест, приказ, убийство. Ей вспомнилось, как на ее глазах умирал отец, истекая кровью на дощатом полу, и ноги налились свинцовой тяжестью.
– Если подождешь, я соберу для тебя все необходимое и немного еды. – Кэролайн бросила взгляд на часы. – Брат будет дома через полчаса.
– К этому времени меня не должно здесь быть.
Женщина кивнула.
– Так лучше для всех.
– Почему вы не вышли за него, Кэролайн? Я об отце.
– Он никогда не просил меня об этом, моя милая. Он любил твою мать, пока она…
– Пока не сошла с ума?
– Пока она не поняла, что путешествие, которое он планировал, будет в один конец. Он не вернется в Англию, не сможет жить там после смерти твоей сестры…
– У нее не было больше сил терпеть?
– Она дважды пыталась убить тебя и твоего отца. Полагаю, ее матери было об этом известно.
Сердце едва не остановилось, а потом подскочило к самому горлу и забилось глухо и часто. В голове пронеслись воспоминания о том, как ее кто-то толкает, и она падает.
– Люди все разные, моя дорогая. То, что способно убить одного, другого лишь сделает сильнее. Август сам избрал свой путь и прошел его до конца.
– А моя бабушка? Она благословила его?
– Нет. Она прокляла его за то, что он забрал тебя с собой.
Горло опять сжалось при воспоминании об отце и его роковом решении.
– После того как солдаты ворвались в дом, я отправила миссис Фолкнер анонимное послание, сообщила, что вы оба мертвы.
– Так и есть, в определенном смысле.
Появившиеся в глазах Кэролайн слезы шокировали Селесту. Она никогда не видела, чтобы мадам Дебюсси плакала, ни когда они сражались вместе, ни когда умер отец, лежа в этой самой комнате у ее ног.
– Я во всем виновата, только я одна. Враги твоего отца добрались до него с моей помощью. Разве ты не понимаешь, что я была частью той игры? Они следили за мной, потому что знали планы Августа. Они понимали: настанет день, когда он переступит черту, и они его схватят.
– «Переступит черту»? Какую?
– Будучи пьяным, охваченный гневом, твой отец обрушил его на сына главы одной фракции. Он наивно полагал, что таким образом сможет их остановить. К тому времени он буквально помешался на идеях Наполеона, никто и ничто не могло его разубедить.
– Но оставалась еще я, его дочь. Верно? Они не могли допустить, чтобы я пошла тем же путем.
– Ступив на французскую землю, переполняемый рвением и желанием действовать, Август лишил тебя шанса на нормальную жизнь, Селеста. Мэри Элизабет ранила его сердце, даже моя любовь не смогла сделать его прежним, таким, каким я знала его в молодости.
Бог мой. Кэролайн смотрела, как отца убивают в ее доме, и ничего не предприняла.
– И тогда вы решили больше его не защищать.
Дама покачала головой.
– Чрезмерная забота не менее опасна, чем ее полное отсутствие, моя милая. Августа уже было не спасти, но больше всего я сожалею, что не смогла помочь тебе.
