Будь он не так слаб, она бы осмелилась поцеловать его, хотя бы для того, чтобы убедиться, живут ли в нем низменные чувства.
Крики внизу заставили ее вздрогнуть.
Шейборн склонил голову набок и прислушался.
– Пьяный солдат. Хочет забыть, что было, и жить настоящим.
– Ты понял это по его голосу?
– Он далеко от дома, ему одиноко. Это легко понять.
– А ты? Ты чувствовал себя так же?
Шейборн заворочался, на мгновение расслабился, и на его лице она прочла ответ.
– Не раз.
– А как ты начинал? Как стал агентом?
– Несколько лет назад в Португалии мне удалось переправить мешки с кукурузой, овец и телят через территории, занятые французской армией, войскам Уэлсли. Понимаешь, тогда возникли проблемы с поставками продовольствия, паек солдатам близ Торрес-Ведраса не выдавали, могли возникнуть серьезные трудности.
– И ты провел стадо животных мимо голодных солдат врага? – Селеста не могла в это поверить.
– Мне помог страх французов перед партизанами. Вояки Наполеона побаивались темноты, потому и увеличили интервалы между обходами патруля.
– И ты этим воспользовался?
Саммер запрокинул голову и рассмеялся.
– И еще предварительно узнал их маршруты и пароли.
– Значит, дело не только в везении?
Не заостряя внимания на ее словах, он продолжал:
– Операция прошла успешно, я заинтересовал генерала Уэлсли и стал работать на него: добывал информацию о передвижении войск и составлял отчеты.
– И проделывал это в форме. Об этом много говорили в Париже. Ты умудрялся прошмыгнуть под носом у врага в алом мундире.
– Я же не зря учился военному делу, к тому же надевал темный плащ.
– Потому что если бы тебя поймали, то повесили бы без разговоров, как Джона Андрэ в Америке во время Войны за независимость.
– Это верно, – кивнул Саммер и потянулся к бутылке вина.
Он не забыл, как обширны ее знания в истории, помнил их подобные разговоры в юности, в Суссексе, они могли разговаривать тогда часами. Селеста никогда не надоедала ему и не казалась скучной. Рядом с ней всегда был ощутим накал эмоций, и тогда, и сейчас. Даже с Анной он никогда не чувствовал себя так легко и хорошо, как с Селестой.
Шейборн тяжело вздохнул. Его жена были милой и доброй, но… обычной, всегда одинаковой. Проведенное с ней время не было волнующим, захватывающим.
Черт, последняя мысль еще преступнее предыдущей. Рассуждая так, он будто предавал память любимой жены.
Кончики коротко подстриженных волос Селесты торчали из-под кепки. Видимо, она сделала это сама, поскольку сзади они были длиннее и не совсем ровными. Взгляд ее затуманился, но и это не могло скрыть настороженность в нем. Даже после перенесенных побоев и страха она была прекрасна. Настолько, что Шейборн счел разумным отвернуться.
– Надо нарастить мышцы в плечах, если хочешь быть похожей на парня.
Замечание заставило ее нахмуриться.
– Мне не нужны твои советы по маскировке, майор. Я много лет работала в Париже в этом костюме, и никаких проблем не было.
– Не было?
Шейборн встал, наступив на больную ногу, и порадовался, что она выдержала.
– Среди шпионов ты известна как Белый голубь – женщина-тайна, которая служит сразу всем господам.
– У слова «тайный» несколько значений.
– Почему ты рискнула, чтобы спасти меня?
– Я была мертва до того, как решилась предупредить тебя, майор. Мне показалось глупым погибнуть ни за что. Я решила, что выручить тебя необходимо.
– Необходимо? Почему?
– Ты спаситель для тех, кто презирает Наполеона и его безжалостную политику. Здесь много таких, кто не решается выступить за идеи, которые считаются преступным инакомыслием; ты дал им надежду быть услышанными.
– И среди этих людей ты?
Она следила за его губами, внимая каждому слетевшому с них звуку.
– Мой отец так сильно был предан идеям Наполеона, что умер за них. Шесть лет назад в доме той женщины, с которой я встречалась прошлым вечером. Мадам Кэролайн Дебюсси. Полагаю, ты о ней слышал.
– Дочь мэра Лиона?
– Ты хорошо информирован, майор, хотя это неудивительно. Папа убили из-за ее предательства. Вчера она сама мне призналась.
– Страшное откровение.
– И не единственное. – Она невольно коснулась рукой щеки. – Я хочу, чтобы ты знал: я всегда о тебе помнила.
Блеск в его глазах вызвал дрожь. Внезапно ей захотелось услышать от него то же самое, чтобы появилась сила, способная вернуть их в прошлое, когда они еще могли выбирать судьбу.
Она кожей ощутила жар его тела, тепло дыхания и впервые со времени их встречи подумала, что общество его было во многом ей приятно. Шейборн зашевелился, и лицо его исказилось.
– Обещай: если нас схватят по дороге, и меня узнают, ты попытаешься бежать. – Слова прозвучали как приказ, незавуалированный, резкий.
Селеста сжала руки за спиной. Нет, сейчас ей не хватит смелости. Несложно играть роль коварной соблазнительницы перед совершенно безразличным тебе мужчиной. С Шейборном такой ход был бы опрометчивым. Он определенно не желал ее, а ей не хватало решимости спросить, почему.
«Ты шлюха, Брижит, ты используешь мужчин, чтобы получить то, что тебе надо, – донесся из прошлого полный ненависти голос Гая Бернара. – Твой отец однажды назвал тебя беспечной, но я так не считаю. Ты всегда знала, что делаешь».
Мнение о ней Кэролайн было ближе к истине.
Селеста знала, что делает. Поступаясь принципами, она старалась защититься от внутренней пустоты, от тоски, заставлявшей продавать свое тело дешево и без мук совести. Отказываясь от ответственности, как ей казалось, она окончательно принимала хаос окружающего мира.
Селеста была дочерью своей матери в большей степени, чем полагала, такая же надломленная, с истерзанным сердцем. В ней жило слишком много страхов, чтобы взлететь, душа была разорвана на маленькие кусочки, а их сложно собрать в единое целое. Поддержка мужа и социальный статус Мэри Элизабет были ей недоступны, но все же она не собиралась сдаваться. Не сейчас, когда шанс спастись представился столь неожиданно.
– Вожделение – бальзам для любой истерзанной души, майор, верь мне.
Щека его дернулась – единственная реакция на слова. Почему она так необдуманно открылась ему, ведь за многие годы привыкла жить во лжи. Саммеру не нужна ее честность; она видела это по глазам. В них была жалость – то, что она ненавидела больше всего на свете.
Глава 4
Селеста только что предложила ему свое тело. Неужели соитие ничего не значит для нее, является лишь кратковременным заполнением пустоты? Шейборн сделал большой глоток вина. Возможно, он что-то понял ошибочно из-за жара или виной его скудный опыт общения с женщинами. Возникшая неловкость была непривычна, он всегда чувствовал себя увереннее с людьми. Решив не отвечать ей, он повернулся и стал разглядывать полки.
