– Здесь найдется бритва? Твоего отца, например. – Август Фурнье всегда выглядел безупречно.
Селеста кивнула и указала на дверь, за которой скрылась, когда они вошли в дом. Это была ванная. Рядом с тазом стояла большая плетеная корзина с чистой одеждой. Оглядев себя в зеркало, Шейборн сник, увидев человека с лихорадочно блестящими глазами и болезненным румянцем на щеках. Неизвестно, из чего состояли порошки мадам Дебюсси, но рана на ноге не причиняла прежнюю боль и, кажется, заживала.
Сверху на корзине лежало платье проститутки, в котором накануне была Селеста. Порывшись внутри, он нашел некоторые вещи Августа, которые тот, видимо, так же использовал для маскировки. Среди них оказалась мантия монаха.
Старая, но достаточно острая бритва помогла справиться со щетиной. Рука дрожала, пришлось опереться локтем на полку у зеркала. Кстати пришлась стоявшая здесь же бутылка с водой. Через десять минут Шейборн улыбнулся своему изображению.
Пиренеи простираются на юге в сотнях миль по французской земле. Он может идти вдоль реки, которая неминуемо выведет его к горам. Военных там почти нет, все они защищают интересы страны в северной Испании и Португалии.
Если Селеста Фурнье решит идти с ним, он с радостью согласится, несмотря на ее свободное отношение к плотской любви.
Он довольно долго пребывал в меланхолии, но после встречи с ней здесь, в Париже, чудесным образом тоска отступила. Несмотря на чрезвычайную сложность положения, настроение улучшалось. В душе властвовало то, чему он не мог дать определения. Сейчас он молил Бога только об одном – помочь им без осложнений покинуть город.
Стук в дверь заставил его повернуться. Перед ним стояла Селеста.
– Я подумала, может… – Она вошла и остолбенела от вида его лысого черепа.
– Боялась, что я перережу себе горло?
Она не ответила, лишь синие глаза вспыхнули и потухли.
– То, что случилось со мной во Франции, ничего не значит. Я буду бороться за жизнь. Надеюсь, ты тоже, Селеста.
Он вспомнил о том, как закончилась жизнь ее матери, кажется, она думала о том же. Черт побери эту Мэри Элизабет Фолкнер-Фурнье.
– Я подумала, что пойду с тобой, майор. Похоже, дождь зарядил не на шутку, а это возможность для нас спастись. Но мы не сможем взять с собой лекарства. Если нас будут обыскивать, то…
– Поменяем повязку перед самым уходом. Сыр и хлеб мы возьмем, а пистолет оставь, возьми только нож.
– Я не уверена, что при ближайшем рассмотрении твой вид не вызовет подозрений.
– Будем молиться, что до этого не дойдет.
Интонации Шейборна изменились, теперь он произносил фразы тихо, подобно молитве, возносимой смиренным слугой Господа. После того как он обрил голову, стало заметно, что свои волосы у него не темные, а светлые. Когда они немного отрастут, будут казаться на солнце золотистыми, как и кончики его ресниц.
– Здесь есть тайник? Или какое-то место, которое не смогут отыскать при обыске?
– Под камином, – быстро ответила Селеста.
Она ловко вытащила из кладки несколько камней и указала на нишу, способную вместить некрупного человека.
– Папа сделал это для меня.
– Тебе доводилось здесь прятаться?
– Нет.
Сама того не желая, Селеста поведала ему многое о своей жизни. Шейборн проклинал Августа и Мэри Элизабет за то, что они не могли обеспечить дочери спокойную жизнь и должную заботу.
– Положи сюда пистолеты и свое платье с седым париком. – Он собрал свои пряди темных волос, завернул в бумагу и тоже отправил в тайник.
– Пусть попробуют теперь нас узнать. – Оставшиеся снадобья Шейборн тоже спрятал в нише, а с ними и старую, пропитанную кровью повязку, убрав в сумку лишь два крошечных кулечка. Слабость необходимо скрыть в первую очередь, ее собаки чуют на большом расстоянии, а их могут привлечь к поискам.
Подойдя к письменному столу, он взял лист бумаги и гусиное перо.
– Придумай какой-нибудь адрес, напиши, что уезжаешь на северное побережье, полагаешь, что через две недели будешь на месте. Подпишись именем, которое позволит сразу понять, что это ты, поставь число. И приложи столько монет, сколько сможешь, чем больше, тем лучше. У меня, к сожалению, ничего нет, они все выгребли у меня из карманов. Оставь письмо на книжной полке, там его обязательно найдут.
Шейборн прохаживался по комнате, изучая ее взглядом людей, их преследовавших. Допив остатки вина, он завернул бутылку в ткань вместе с пробкой и положил в холщовую сумку Селесты. Поразмыслив, отправил следом маленькую серебряную тарелку с каминной полки и миниатюрный портрет со стены. На нем была изображена прабабушка Августа в мрачной, темной одежде и со столь же хмурым выражением лица.
– Она сыграет роль святой Варвары, одной из покровительниц солдат. Это для защиты.
– Тебя? – Селеста не вполне понимала, как может помочь им портрет.
Шейборн нетерпеливо махнул рукой.
– Нас. От тех, кто нам встретится. Если пообещать солдатам защиту и покровительство святого, они забудут обо всех подозрениях на наш счет.
– И ты знаешь молитву?
Шейборн чуть прикрыл глаза, вытянул вперед руку и положил ей на голову.
– Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, говорит Господу: «Прибежище мое и защита моя, Бог мой, на которого я уповаю!»
Селеста во все глаза смотрела на Саммерли.
– Псалом девяносто один, – произнес Шейборн. – Четыре наставления, чтобы усмирить страх, возникающий в сердце каждого солдата.
Его знания поражали. Как ему это удается? Откуда в голове строки, предназначенные тому, кто сражается с врагом? Он всегда говорил, что не верит в Бога и не принадлежит ни к одной религии. Даже она, добрая католичка, не помнит эти строки.
– Частью моей работы в Испании было убедить людей, что вскоре все изменится к лучшему. Первое в этом деле – избавить человека от страха, остальные наставления сами укладывались в его голову.
– Остальные?
– Верь, смело смотри вперед, иди с молитвой.
– И ты сам так поступал?
– Я не был усерден в молитве, возможно, поэтому меня в конце концов поймали. Впрочем, каждый волен сам решать, как вести себя в новых и сложных обстоятельствах.
– И ты решил драться?
Свет в его глазах потух, Селеста не сомневалась, на то была причина. Саммер вспомнил еще одну грустную историю из жизни? Она осторожно вытащила из кармана четки.
– Тогда возьми их. Они подходят к твоему наряду.
– Четки Августа?
– Да.
– Я обязательно верну их, когда отпадет необходимость в этом маскараде.
Повертев в руках, он убрал четки в карман просторного одеяния, вытащил из-под рубахи серебряный крест и устроил на груди.
