– Я реалист, – с бесконечной уверенностью произнесла она.
– Помню, ты призналась мне, что хочешь стать писателем.
Она резко встала, подошла к окну и стала разглядывать крыши.
– Ты единственный во всем мире, кому это известно.
– У меня сохранился написанный тобой рассказ. Помнишь, ты подарила мне его на восемнадцатый день рождения.
– История о двух сестрах. Одна была хорошая, другая плохая. Я всегда считала себя хорошей сестрой, которая идет верным путем правды, но сейчас… – Она замолчала, приложила ладонь к стеклу и почти сразу убрала. На запотевшем пятне она пальцем вывела буквы С. В. Ф. – Селеста Виктория Фурнье. Она была потомком двух знатных родов, и он хорошо это помнил. – Сегодня я очень испугалась, запаниковала. Раньше со мной такого не случалось, и это меня тревожит. Если подобное повторится, мы оба подвергнемся опасности, а я не хочу…
Шейборн встал и взял ее руку. По телу пробежала волна, похожая на ту, что он ощущал ночью.
– Селеста, трудности в жизни появляются и отступают вне зависимости от того, хотим мы этого или нет.
Он привлек ее к себе, и она не сопротивлялась, тело было мягким и теплым. Как просто. Теперь многое казалось ему далеким и не важным, кроме, пожалуй, тоски по дому. Он поцеловал ее, позволив себе напор, на который не решился вчера. Жар дыхания женщины, остававшейся для него загадкой, смешался с его собственным.
Между ними не было той любви, какой он помнил ее даже спустя годы, но испытываемого сейчас было достаточно.
– Я хочу тебя, Селеста, – прошептал он, лаская кончиками пальцев ее шею.
Она не отстранилась, но и не помогла ему, сегодня эта женщина была послушной и тихой. Саммер стянул с нее пиджак и бросил на пол. Под рубашкой обозначились два темных кружка на груди. Он обхватил губами один, чувствуя, как намокла ткань рубашки, и Селеста запрокинула голову, позволяя разглядеть ниточки вен, хорошо видимых под полупрозрачной кожей. Так же отчетливо, как и синяки, на которые он старался не обращать внимания.
Он всегда был осторожным и внимательным, но сейчас не желал ни того ни другого. Изнутри рвалось что-то грубое, необузданное, и он не собирался себя сдерживать.
Он стремился слиться с ней, тогда переставали действовать все законы, забывалось то, что считалось правильным. Желание спалило осторожность дотла. Усмотрев в ее молчании согласие, он сорвал белье и обнажил требующие ласки груди. Он щедро награждал каждый кусочек ее тела. Ощутив, как ногти вонзаются ему в спину, он подхватил ее и положил на кровать.
Она лежала не шевелясь, обратив к нему блеклые от лунного света глаза. Рваные пряди волос казались темными, а губы особенно яркими.
Он скинул сапоги и штаны, бросился к ней, по ходу разбираясь с узлом шейного платка. Взяв лежащий на тумбочке нож, он одним движением разрезал ткань ее одежды и погрузил палец в вожделенную влажную плоть. Селеста не отвела взгляда, не закрыла глаза, лишь раздвинула ноги шире.
– Бог мой, как же я хочу тебя, – пробормотал он.
Она обняла его и привлекла к себе. На секунду Саммер застыл, а затем уверенно и резко вошел в нее.
Оторвавшись друг от друга, они долго лежали, не проронив ни слова. Стремление обладать сменилось удовлетворением, и теперь Шейборн пытался, не теряя его, обрести равновесие. Хорошо бы Селеста сейчас заснула, и можно было уйти незамеченным. Он знал, что она наблюдает за ним. Чувствовал каждую оставленную отметину на теле; они были не только проявлением страсти, но и призывали понять, что и ее желания важны.
Это была игра достойных друг друга партнеров.
Сейчас он оказался в роле ведомого, что не случалось, пожалуй, никогда в жизни. Никогда он не испытывал столь сильного желания почти сразу после соития. Селеста встала перед ним на колени и обхватила губами его член. Не в силах протестовать, он запрокинул голову, решив: пусть все будет так, как она хочет.
Сжав зубы, он зарычал, изливая в нее семя.
Потом они легли в кровать, обнялись и заснули.
Проснувшись, Селеста подумала, что попала в преисподнюю. От жары между их телами появилась липкая, точно клей, прослойка пота. Она не могла пошевелить ногой, потому что его бедро прижимало ее к матрасу. Одной рукой он все еще сжимал ее грудь.
«Мое», – говорило положение его спящего тела. Селеста сглотнула и выдохнула недовольство, вспомнив, с каким восторгом принимало тело его ласки.
Впереди целый день ожидания, двадцать четыре часа для осмысления произошедшего между ними. Ей достаточно было чуть пошевелиться, чтобы Саммер проснулся, кажется, это произошло даже раньше, когда напряглась одна из мышц на ноге.
Она лежала спиной к нему и обрадовалась, что не видит его лица, когда он медленно вошел в нее, затем положил руку на бедро, направляя так, чтобы проникнуть глубже. От неловкости первой ночи не осталось и следа, ее сменила подкрепленная опытом уверенность. Она потерялась во времени и пространстве, сконцентрировавшись лишь на ощущениях собственного тела.
А после закрыла глаза и мгновенно уснула, так и не расставшись с его плотью.
Саммер лежал и смотрел, как за грязным стеклом появляются первые признаки нового дня. В комнату проникал еще робкий шум улицы и тоненькие солнечные лучи.
Простыня на кровати была влажной от пота и семени, смята из-за беспокойных движений во сне. Шейборн похвалил себя, что оставил тяжелый ключ в замке, в комнату никто не войдет без их позволения. Они останутся узниками страсти и рабами желания.
Его пальцы скользнули во влажное лоно, другую руку он положил на живот, чтобы чувствовать себя в ней.
– Я не могу, опять…
Он впился в ее губы, заставляя замолчать, и приподнялся, чтобы получить то единственное, о чем мог сейчас думать. Селеста расслабилась и подчинилась.
Саммер сжал ее запястья и поднял вверх к изголовью.
– Иди сюда, – сказал он, и это был скорее приказ, нежели просьба.
Она потянулась, и он опять поцеловал ее.
А потом выпрямился и остался стоять перед ней, демонстрируя наготу и крепнущее желание.
Глава 6
Светало.
Саммер принес ей еду, питье и кусок чистой, смоченной водой ткани. Селеста сделала несколько глотков, размышляя, сможет ли вновь стать той женщиной, какой вошла в эту комнату. Сейчас она словно в тумане от наслаждения, чувствует себя при этом уверенной и беспомощной, окрыленной и виноватой.
Ночью она не произнесла ни слова, не перебила, просто слушала и думала, что будет разумнее сразу забыть его личные тайны, которыми он неожиданно решил с ней поделиться.
Саммера беспокоила ответственность, которую давал титул, тревожило, сможет ли он вновь привыкнуть к ограничениям английского общества.
