Муж-отец-брат — пьяница стал неким устойчивым сюжетом для 1920-х гг. Даже у торговки бубличками в одной из самых популярных и известных песен эпохи отец — пьяница, а мать из-за этого близка к могиле:
Отец мой пьяница,
Гудит и чванится.
Мать к гробу тянется
Уж с давних пор.
Справедливости ради надо сказать, что в году были по крайней мере два праздника, когда «до положения риз» напивались женщины. И это не 8 Марта — Международный день работницы, а день Жен-мироносиц (второе воскресенье после Пасхи) и Покров (14 октября). Эта традиция шла еще с дореволюционных времен и сохранилась в большей степени на предприятиях текстильной и пищевой промышленности, где было много женщин-работниц. Начинался праздник, как правило, с застолья, а заканчивался уличным шествием пьяных женщин-матерей с плясками и песнями.
Вечера в день получки обычно оканчивались мордобоем. Не был исключением и район Нарвской заставы, где находился один из исторических центров революционного движения — Путиловский завод, в 1920-е гг. называвшийся «Красный путиловец». Спустя менее 10 лет после Октября его рабочие поражали своей несознательностью:
«В день получки на „Кр. Путиловце“ стонет застава от драк и побоищ.
Дерутся на улице, в пивной, в квартире.
И поздно вечером в путиловскую больницу „скорая помощь“ доставляет раненых и избитых.
Большей частью это пьяные бузилы-рабочие, которым без выпивки в получку „тошно“.
Был случай, когда в больницу был доставлен тяжело больной, нуждающийся в экстренной помощи. Но таковую больному оказали только спустя три часа, так как медперсонал „успокаивал“ только что доставленных буйствовавших бузил.
Такие случаи очень часты в путиловской больнице им. Володарского»
[118].
«Впрочем, даже если рабочий пропивал получку дома, это не являлось гарантией спокойствия и порядка. Знакомьтесь: Бандорин Константин Васильевич, отец семейства, имеет 5 детей. Работает в м<астерс>кой Ремонт 1 зав. раб. № 31973. В квартире занимает одну комнату. Кроме трех малолетних детей, два сына-комсомольца. В квартире есть еще 6 ч. детей младшего возраста. „Этот почтенный отец семейства считает своим долгом каждую субботу и в дни получки напиваться пьяным, являться в квартиру и устраивать дебоши. Оглашает свою квартиру громкой, отборной площадной бранью. Жильцы квартиры шарахаются по комнатам, затыкая уши, чтобы не слышать пошлостей Бандорина. Горе тому жильцу, который призовет к порядку пьяного зверя, — на него полетят стулья и табуретки“»
[119].
Чаще всего семейные скандалы обходились без вмешательства милиции. Считалось, что дебош — это нормальная часть пьянки, но иногда вмешательства правоохранителей все-таки было не избежать. В таких случаях инцидент попадал в милицейские сводки. Например, 15 сентября 1925 г. сообщалось: «На территории 8-го Отделения, по Палевскому пер. д. № 3 гр-нином СТЕПАНОВЫМ Иваном Васильевичем, будучи в нетрезвом виде, был устроен в квартире дебош. Выбив в коридоре раму со стеклами и нанеся побои своей жене, не довольствуясь этим, нанес побои железной кастрюлей в голову гр-нину ГРИГОРОВИЧУ Валериану, каковой с проломом головы отправлен в больницу при Пролетарском заводе. Виновный задержан»
[120]. Гражданину Степанову «не повезло». Если бы он только избил жену, на его пьяную выходку вряд ли обратили бы внимание. Но он нанес тяжкие телесные повреждения постороннему лицу и за это поплатился.
Ленинградский рабочий мог ощущать, что у него значительно больше прав и привилегий, все-таки он представитель привилегированного класса советского общества. В рассказе М. Зощенко «Тормоз Вестингауза» собутыльники подначивали пьяного рабочего Володьку дернуть стоп-кран в поезде. Последний самодовольно заявлял: «Ты мое самосознание не задевай. Не могут меня замести в силу происхождения. Пущай я чего хочешь сделаю — во всем мне будет льгота»
[121].
Газета рабочих и служащих Ленинградских главных мастерских и службы эксплуатации Балтийского вокзала Северо-западной железной дороги сообщала о таком случае: «30-го августа весовщики Трупин и Филиппов до того были пьяны, что дальше в цеху оставаться не могли: были сняты их рабочие марки, и им предложено идти домой. Но пьяный зеленый змий легко себя не дает в обиду, нужно немного побузить, — так это и сделал тов. Трупин. Излаял он пом. мастера Миняева, оскорбил представителя охр<аны> труда Панова, предложившего ему уйти по-хорошему и не отрывать администрацию от дела, словами: „А что вы понимаете — как свинья в апельсинах“, не помогла также и помощь коменданта. Это еще полгреха, что парень напился и пошел домой, но у него хватило нахальства идти к врачу медпункта и просить у него удостоверение в том, что он совершенно трезв…»
[122].
«Пасхальные» и «троицыны», субботние и понедельничные прогулы стали обыденностью в Ленинграде (как и в других советских городах) после введения свободной продажи водки. Этот вид досуга многими считался «нормальным». Пили практически все — мужчины и женщины, старики и подростки. В отсутствие культуры умеренного потребления алкоголя выпивка почти всегда влекла за собой агрессию.
Работа пьянке не помеха
Алкоголизм населения тревожил бы власти намного меньше, если он не проникал непосредственно на производство. Некоторые рабочие были уверены, что «под мухой» работается не только легче, но и продуктивнее. В газете «Красный железнодорожник» доктор Герасимов старался разубедить их: «Хотя у многих людей и сложилось убеждение, что для хорошей работы необходимо выпить, однако научное исследование этого вопроса доказывает обратное. Работоспособность под влиянием алкоголя не только не увеличивается, но даже заметно уменьшается»
[123]. Упомянутый выше врач Э.И. Дейчман пришел к выводу, что доход от продажи спиртного был значительно ниже тех потерь, которые получаются вследствие распространения на производстве пьянства, приводившего к браку, прогулам и порче оборудования.
Совместное потребление алкоголя превратилось в один из факторов формирования трудовых коллективов, установления неформальных личностных отношений на производстве. В годы нэпа быстро возродились дореволюционные традиции «пропоя первой получки», «обмывания нового сверла», «спрыскивания блузы» и т. д. Коллективистский дух советской производственной среды играл определенную роль в том, что в недрах этой среды формировались устойчивые коллективы собутыльников.
