Раз Васька „Рыжий“ позвал нас играть в „очко“. И в карты мы стали играть очень часто, почти каждый день. С урока „канали“ и играли в „очко“ на парадной у Марии Васильевны, на паперти Знаменской, или на песке, у разрушенного дома.
Мы ходили все в „Рекорд“. С нами стал играть Витька-беспризорник, и всех он нас обставлял.
…Из комода взял мамины и Зинины часы. Мы с „Рыжим“ их продали. Деньги проиграли в „очко“. Еще продал пальто и деньги тоже проиграл. Хотел „загнать“ велосипед нашего квартиранта Василия Карповича. На Бассейной меня поймали.
<…> За три копейки стреляй, десяток конфект первосортных получай, — зазывают уличные крупье любопытную детвору.
Игра на конфекты увлекательная. Ее очень любит детвора. Эта игра происходит почти на всех улицах города. С утра до вечера ребята толпятся около вращающихся дисков и хлопающих пистолетов, проигрывают деньги, данные на завтрак. Ученики школ „простреливают“ книги и ранцы. Увлеченные игрой, забывают про школу, пропускают занятия.
— Ну, еще разок стрельни, — уговаривает этот содержатель уличного игорного клуба.
И мальчуганы нажимают, стреляют, выстреливая последние гроши из кармана.
— Иной раз три петуха зашибаем, — хвастаются конфектные крупье.
От игры на конфекты детвора переходит на „стуколку“. Или уже, стоя на коленях, с азартом хлопают монетой по монете, с горящими глазами ожидая:
— А скоро ли перевернется „орлом“?
Забыв про школу, Ленька „жарится“ в „стуколку“. Вот опустели уже карманы — больше нет денег. Снял ранец. Вынул книги — и…
— Малай, купи.
Книги проданы. И опять зазвенела монета о монету.»
[354].
По уверению автора статьи, таких, как Костя, было много, и милиция была бессильна остановить выкачивание денег из детских карманов.
* * *
Сегодня игровая зависимость — лудомания — является сферой внимания психологов и психиатров. Но в 1920-е гг. азартные игры рассматривались исключительно в социальном ключе. Они могли быть забавным времяпрепровождением, безобидным развлечением или опасным пороком, общественным злом. Но в любом случае избавление от пристрастия к игре лежало в плоскости карательных мер, с одной стороны, и пропагандистских усилий — с другой.
Развлечения по уголовному кодексу: криминализация девиантного досуга
Грань между осуждаемым, но дозволенным, и запретным в области досуга была подвижной и неопределенной. Одни и те же виды развлечений могли допускаться, а через какое-то время запрещались. Так стало с потреблением алкоголя, с проституцией, с азартными играми. В 1920-е гг. криминализации подвергались употребление наркотиков, хулиганство и др.
«Для чего люди одурманиваются?»: наркотики в контексте досуговой культуры
В последние годы история борьбы с наркоманией, ее медицинские и юридические аспекты привлекает историков
[355], но мы обратим внимание на потребление наркотиков в контексте досуговой культуры. Врач Л.М. Василевский в своей книге «Дурманы» задавался вопросом: «Для чего люди одурманиваются?». По его мнению, «быт громадного большинства людей безрадостен; вот основная причина страшного распространения одурманивающих средств». В то же время исследователь подчеркивал потребность «встряхнуться», «на минуту порвать установленный и регулярный строй жизни, внести в него некоторую сумятицу и разнообразие»
[356].
Запрет на продажу крепкого алкоголя в годы Первой мировой войны привел к замене его наркотиками. Вообще «наркотиками» в то время специалисты могли называть даже кофе, не говоря уже о табаке или алкоголе. В этой главе мы остановимся на употреблении тех веществ, которые признаются таковыми сейчас и распространение которых незаконно.
Курение опиума или гашиша, употребление кокаина или морфия зачастую осуществлялись совместно, в компании, как раньше совместно распивались спиртные напитки. В.А. Горовой-Шалтан в статье «Морфинизм, его распространение и профилактика» упоминал, что в период революции на одном из военных кораблей существовал «клуб морфинистов», «где организованно происходят „заседания“ организованно добывается морфий, которым снабжаются члены клуба, где успешно вербуются новички, нередко простые и малокультурные матросы»
[357].
В досуговом пространстве городов появляются места, предназначенные для подобного вида времяпрепровождения. Б. Пильняк писал: «В притонах на тайных квартирах, в китайских прачечных, в цыганских чайных — собирались люди, чтобы пить алкоголь, курить анашу и опий, нюхать эфир и кокаин, коллективно впрыскивать себе морфий и совокупляться»
[358]. После Февральской революции народная милиция, сменившая царскую полицию, пыталась устраивать облавы на чайные, где продавали запрещенные вещества, и арестовывать торговцев, но нередки были случаи, когда посетители-наркоманы отбивали их и били милицию чайниками
[359].
Медицинские и социальные последствия «наркотического» досуга были настолько серьезными, что их стоит рассматривать не столько в контексте праздного времяпрепровождения или физиологической рекреации, сколько в связи с сопротивлением доминирующей идеологии, демонстрацией своеволия. С другой стороны, в досуговом употреблении наркотиков заметны черты социального эскапизма, что сближает его с характерным для послереволюционной России увлечением азартными играми.
Реалии войны нередко приводили к экстравагантным сочетаниям алкоголя (спирта) и кокаина, причем этой адской смесью «грешили» как отрицательные, так и положительные герои литературы
[360].
За титул самого популярного наркотика 1920-х гг. спорят морфий и кокаин. Опиум, героин, анаша и прочие также употреблялись и были известны заинтересованной публике, но в значительно меньшей степени. Наркотики продавались в аптеках, из-за чего их воровали, организовывали налеты, покупали по поддельным рецептам
[361].
