Уже в 1920-е гг. термин «гопник» активно использовался ленинградцами по отношению к полукриминальным маргинальным личностям. Например, так называли жителей исправительно-трудовых домов, где содержались заключенные, для которых не предусматривался режим строгой изоляции. Это было результатом внедрения прогрессивной системы отбывания наказания, и при хорошем поведении они могли переводиться на полусвободный режим
[416].
Ленинградские газеты, милицейские сводки, городской фольклор были наполнены информацией о хулиганах и их выходках. Главное периодическое издание города, «Ленинградская правда», могло печатать такие крупные заголовки: «„Развеселая“ шпана снова хозяйничает на улицах. Опять сезонная „весенняя“ вспышка хулиганства. Драки и безобразия опять стали ежевечерним обычаем в наших районах»
[417]. А вот отрывок из опубликованной в ней же статьи «С финкой под полою»:
«Накинув плащ и с финкой под полою,
Я к пустырям ночной порой спешу.
И разбужу я дракой удалою
Спокойный сон мильтона
[418] на посту.
<…> Эта песня каждый вечер оглашает Заротную улицу (13-я Красноармейская ул. — Авт.) М.-Н. (Московско-Нарвского. — Авт.) района. „Семенцы“ (местная шпана) гуляют. И ни один рабочий „Кр. Треугольника“, „Гознака“ и „Сов. Звезды“ не может спокойно пройти по тротуару. Карета скорой помощи часто увозит оттуда рабочих с раздробленными черепами.
„Вожди“ Заротной улицы „Ося Освальд“ и „Файдя Косой“ травят скипидаром собак и кошек, из бертолетовой соли приготовляют взрывающиеся патроны, обжигающие глаза прохожим.
Недавно двое смельчаков извлекли из рук пьяных „семенцев“ девушку, потерявшую сознание. Хулиган из дома № 13 Витька Чума несколько дней тому назад кидался на прохожих с топором»
[419].
Из рабочей окраины переместимся к центру. Тут тоже все было неспокойно. Район Петроградки горожане даже называли «хулиганской заставой»:
«От Сытного рынка не пройти по Матвеевской улице (ныне — ул. Ленина. — Авт.) к пр. К. Либкнехта (ныне — Большой пр. П. С. — Авт.).
Около многочисленных пивных и водочных магазинов толпится на панели хулиганствующий элемент. Пьяные хулиганы устраивают дебоши, задевают прохожих.
В прошлом году Адм. отдел выставлял у рынка конномилицейские разъезды. Хулиганы немного присмирели.
Теперь конные милиционеры почему-то больше не ездят, и улица находится во власти бесчинствующих безобразников»
[420].
А вот центр Васильевского острова: «Наиболее оживленный пункт Васильевского острова — 6 и 7-я линии от просп. Пролетарской Победы до Среднего — целый день забит группами хулиганов, открыто распивающих тут же на панели водку. Слышится площадная брань, заводятся скандалы и драки, задеваются прохожие. Все это происходит напротив 15 отделения милиции. Милиция, видимо, считает такое безобразие естественным явлением»
[421].
Случались в городе и традиционные массовые бои стенка на стенку. Например, в начале 1923 г. помощник начальника 12-го отделения Петроградской губернской милиции сообщал такую информацию о развлечениях жителей современного Кировского района:
«28 января 1923 года в 5 часов вечера жители местечка Воланка (так в тексте. — Авт.) и Ново-Проложенной ул. организовали бой стенка на стенку, к которому присоединились жители Нарвских ворот и Богомоловской ул. „В бою принимали участие не менее 800 чел. Стоящий на посту милиционер вышеуказанного отделения т. Ланберг пытался разогнать этот кулачный бой, но его попытки к разгону последнего не увенчались успехом, и он был вынужден сообщить по телефону Дежурному Участковому Надзирателю т. Голубеву, который взял с собой наряд милиционеров в числе 3-х чел. и поспешил направиться к месту происходящего кулачного боя, дабы ликвидировать последний. На неоднократные просьбы Квартального Надзирателя о прекращении кулачного боя гр-не не хотели подчиниться, и, видя разъяренную толпу людей, стремящихся продолжать последний, квартальный надзиратель т. Голубев был вынужден произвести 2 выстрела вверх, и лишь только после этого участники кулачного боя начали расходиться.
Описав вышеизложенное, прошу Вашего соответствующего распоряжения в дальнейшем высылать конный отряд Милиции, чтобы последние не повторялись“»
[422].
А вот еще один район с дурной славой — улица Шкапина, расположенная рядом с Балтийским вокзалом: «На ул. Шкапина группа хулиганов в течение 4 месяцев не давала проходу по панелям. Для изощрения в безобразиях и издевательствах над прохожими хулиганы избрали панель у д. 24.
Хулиганы затевали драки, сбивая с ног прохожих, женщинам подставляли ножки, молодых работниц сопровождали отборной руганью.
Безобразники избили рабочего Л. Сафронова за то, что он не пускал их в „красный уголок“ жакта д. 24.
Угрозыск ликвидировал шайку. Задержано 8 хулиганов во главе с руководителем банды Станиславом Либером, 17 лет. Глава шайки имеет судимости за грабеж, кражу и хулиганство. Остальные также с судимостью»
[423].
«В 1924–1925 гг. в районе Смольного в течение нескольких месяцев бесчинствовала целая шайка хулиганов в 23 человека с атаманом „Берлином“ и есаулом „Хлапом“ во главе. Организованная банда, которая долго терроризировала целый район, систематически срывая в течение нескольких месяцев культурно-просветительную работу клубов. Рабочие перестали ходить в них из-за боязни быть избитыми. В районе беспрерывно шли драки, поножовщина, избиение прохожих. В большинстве своем это была молодежь от 18 до 20 лет и в большинстве с тюремным стажем. Для их усмирения понадобилась помощь ближайшей красноармейской кавалерийской части: одной милиции было не справиться»
[424].
Профессор психиатрии Л.Г. Оршанский видел причину развития хулиганства в той неблагоприятной атмосфере, которой пропитано пространство города: «Побывайте утром на рынке, потом в каком-нибудь общежитии, позже в каком-нибудь месте летнего купанья, к вечеру пройдитесь мимо, — только мимо, — пивной и постойте в заключение у входа в народный дом или на панели у кино. Здесь можно увидеть „лабораторию“ хулиганства. Здесь можно увидеть, где и как начинается хулиганство, мелкое, случайное, больше бесстыдное и глупое, чем опасное, — и как оно затем ползет, заражая детей и подростков, неустойчивых и слишком рано предоставленных себе»
[425]. Путь к хулиганству оказывался естественным для обитателей улиц. Появлялись сборища хулиганствующих подростков («шпантресты»)
[426], которые со временем превращались в настоящие банды.
