Сегодня все было иначе. Он не знал, откуда он это знает. Может быть, это было инстинктивное ощущение, но он знал, что сегодняшний вечер не будет похож ни на один предыдущий.
– Вы всегда столько спорите?
– Вы всегда такой кретин? – огрызнулась она. – О, постойте. Не отвечайте. Я знаю. Всегда.
– Кретин? Я не слышал такого ругательство с… тринадцати лет.
– И что?
– Кто-то до сих пор ругается так?
– Я. – Она улыбнулась, и эта улыбка отозвалась прямо в его члене, заставив его встать. – Я возвращаю его в моду.
Он слабо улыбнулся в ответ.
– Я думал, я для вас дебил.
– И то, и другое. Дебил и кретин.
– Это довольно впечатляюще.
– Не очень. – Она сделала глоток вина.
Он наблюдал, как она проводит пальцем по ножке бокала, и понял, что странно завидует бокалу. Он хотел, чтобы она так прикасалась к нему, но, учитывая тот факт, что, скорее всего, она его ненавидит, этого не случится… Хотя опять же, она чувствовала его тем утром в своей квартире, и он мог поклясться, что видел возбуждение в ее глазах и в ее поверхностном, быстром дыхании.
– Я думаю… я думаю, что должен извиниться перед вами, – сказал он, поднимая на нее взгляд.
– За что? – спросила она, делая еще один глоток. Он почувствовал, как его член твердеет, когда ее язычок выскочил наружу, подхватив каплю вина с нижней губы.
– Вы ведь заставите меня сказать это, да?
– А небо голубое? Да. – Она натянуто улыбнулась. – Потому что, когда вы сказали «извиниться», звучало это так, будто вы задыхаетесь.
– Нет.
– Задыхаетесь от собственной самонадеянности, – добавила она.
– Ладно. Я вел себя как придурок.
– Когда? В моей квартире, когда оскорбляли мою обстановку, или когда предполагали, что у меня были скрытые мотивы для того, чтобы дать вам цветы на кладбище?
Он открыл было рот, но не успел ничего сказать, потому что, очевидно, Рози еще не закончила.
– Или когда вы намекали, что я собираюсь сделать что-то гнусное с вашей семьей потому лишь, что я познакомила свою подругу с парнем? – Она шагнула к нему, опустив бокал, и на мгновение ему показалось, что сейчас она выплеснет содержимое в него. – Или вы извиняетесь за то, что заставили меня отгонять машину и почувствовать себя не в своей тарелке, когда я навещала подругу? Погодите. Есть еще. Вы извиняетесь за то, что сказали, будто сама мысль о том, чтобы заняться со мной сексом, смехотворна?
Он понял, что у Рози замечательная память.
– Да. Я извиняюсь за все это. Я… прошу прощения.
Она склонила голову набок.
– Вы не могли бы сказать это менее искренне, даже если бы постарались.
– Я говорил искренне. – И это была… ну, это была правда. Может быть, он ошибался в Рози? Может быть, он счел ее виновной по ассоциации? Он не был уверен, но он действительно… чувствовал вину, а он не чувствовал вины по очень многим поводам. – Я вел себя как придурок.
– Да, это так. Но вам уже не распридуриться.
Он моргнул.
– Распридуриться?
С ее губ сорвался смешок, и он даже не попытался сдержаться. Не колеблясь ни минуты. Он усмехнулся в ответ на этот звук, чему сам удивился.
– Да, распридуриться. – Она опустошила бокал, а затем пожала плечами. – Мне кажется, это уже невозможно.
– Все возможно, если я постараюсь.
Она фыркнула.
Он оперся затылком о косяк.
– Так вы не принимаете моих извинений?
– Нет. Слова ничего не значат. Дела значат все.
– С этим я соглашусь. – Он отсалютовал ей бокалом, а затем прикончил его, с удовольствием почувствовав вкус бурбона. – Вы для меня загадка, и это… иначе, – признал он, ставя бокал на комод. – Я мог бы узнать о вас все, что пожелаю, за один телефонный звонок. Тем не менее я не сделал этого. Это уже само по себе загадка.
Она открыла рот, закрыла, потом ответила:
– Окей. Я даже не знаю, как на это ответить, так что просто скажу «вау». Это было бы серьезное вторжение в частную жизнь.
– Да.
Рози пристально смотрела на него с минуту.
– И это все, что вы можете сказать по этому поводу?
– Да, – ответил он, выпрямившись и отлепившись от двери. – Но я этого не сделал.
– Думаете, заслуживаете золотую звезду со своим именем, когда не занимаетесь преследованием?
Это снова случилось. Он не смог, да и не пытался сдержать улыбку.
– Думаю, да.
– Вау. – Рози рассмеялась, и это не был горький или холодный смех. – Вы… просто нечто.
– Я восприму это как комплимент.
– Не сомневаюсь. – Она пожала плечами. – Ну, даже если бы вы сделали этот ужасающий звонок, вы бы не узнали ничего интересного. Я прожила довольно скучную жизнь.
– Ну, это ложь, – пробормотал он, делая шаг к ней. – Сомневаюсь, что в вас есть хоть что-то скучное.
Его взгляд встретился с ее взглядом, и прошла долгая секунда, прежде чем она спросила:
– Вы действительно хотите знать, что я делала тут?
Его интерес был большим, чем возбуждение.
– Да.
Она еще секунду смотрела на него, затем повернулась, пройдя к тумбочке, чтобы оставить там свой бокал. Его взгляд скользнул по ней, задержавшись на изгибах ее бедер.
Боже.
Он что, пускал слюни? Потому что ощущалось это именно так.
Рози повернулась к нему. Она открыла свою сумочку.
– В этой комнате есть призраки.
Дев открыл было рот, а затем захлопнул его.
– По легендам в этой комнате невеста была убита ревнивым любовником в ночь своей свадьбы, – продолжила она, вынимая тонкий, черный квадратный предмет. – Предположительно мы можем записать фрагменты ее голоса на ЭГФ. Вот почему я пришла сюда.
Он не должен был удивляться, но он удивился.
– ЭГФ?
– Да. Электронный…
– Я знаю, что это такое. – Он прошел туда, где она стояла рядом с кроватью. – Вы нашли что-нибудь?
Она ответила не сразу.
– Нет. Вы меня прервали. Но вы знаете, что такое ЭГФ?
Он кивнул, протянув руку.
– Можно?
Она помедлила мгновение, затем отдала его. Их пальцы соприкоснулись, когда он забирал простой черный диктофон. Перевернув его, он проверил, включен ли он. Он был выключен, но это не значило, что он был выключен все это время.
