– Да, но мне можно, потому что ты огромный…
– Дебил, – закончил он за нее.
– Да. И если ты помнишь, ты уже не можешь себя раздебилить. Пока…
– Я тут из-за нашего договора.
Рози прищурилась.
– Ты шутишь.
Эти густые, темные ресницы порхнули, и этот пристальный бледный взгляд встретился с ее взглядом.
– Похоже, чтобы я шутил?
– Похоже, что тебя надо пнуть под зад.
Он удивленно рассмеялся. Впрочем, его лицо так быстро разгладилось, что она засомневалась, не почудилось ли ей это.
– Ты просила номер Люциана.
– Да.
– Чтобы попасть в его дом.
– Именно так. – Она бросила взгляд на женщину, ведущую в пекарню маленькую девочку. – Но я все еще не понимаю, зачем ты тут.
– Я тут затем, чтобы ты не втягивала моего брата…
– Я ни во что не втягиваю твоего брата, – оборвала она его. – И я клянусь, если ты предположишь, что я намерена сделать в доме Люциана что-то сверх того, о чем я тебе рассказала, я прямо тут сойду с ума и тогда уже за свои действия не отвечаю.
Он ответил сухо:
– Я бы этого не хотел.
– Нет, – она держала его взгляд, – ты бы не хотел.
Что-то сменилось в его чертах.
– Хотя, если подумать, мне кажется, я знаю, что происходит, когда ты… сходишь с ума. Может быть, это было бы интересно, Рози. – И вот оно снова, нежеланная дрожь в ответ на то, как он произнес ее имя. Как, во имя всего святого, мужчина, который ей не нравился, мог вызывать у нее такую реакцию?
– Мое сегодняшнее безумие будет кардинально отличаться от моего вчерашнего безумия, – парировала она. – Я просила номер твоего брата, чтобы узнать, сможет ли попасть в дом моя команда. Ты это знаешь.
– Перед тем как меня столь грубо перебили, я хотел сказать, – он шагнул к ней так близко, что носки его нелепо-дорогих мокасин коснулись ее старых дешевых шлепок, – я не хочу, чтобы ты вовлекала Люциана в какое-то паранормальное расследование.
– Почему нет?
– Если бы ты знала моего брата, то не задавала бы таких вопросов, – ответил он сухо. – Я заключил с тобой сделку. Я прослежу, чтобы она была исполнена. Я проведу вас в дом Люциана.
Она резко вдохнула через нос.
– Я бы скорее переплыла озеро Понтчартрейн, а потом искупалась в Миссисипи, чем стояла бы тут, разговаривая с тобой. Ты ведь понимаешь это?
Он пристально посмотрел на нее, а потом выругался:
– Твою мать.
Рози почувствовала, как лицо заливает огнем. Он сказал «твою мать» так же, как произносил ее имя. Глубоко. Хрипло. Горячо. И она ненавидела эту… чисто физическую реакцию на слово, на это слово. На него.
– Ты все усложняешь, – сказал он.
Она заставила себя говорить ровно и непринужденно:
– Я могла быть сказать «прошу прощения», но не буду. Не надо сложностей, потому что нет никаких причин, по которым Люциан не может просто взять и пустить к себе в дом нашу команду.
– Я думаю, ты неправильно поняла мои слова о том, что ты все усложняешь. Речь не о том, что я тут, и говорю с тобой о доме Люциана. – Жар полыхнул в этих зелено-голубых глазах, и, пока он пристально смотрел на нее, она чувствовала себя так, словно стоит слишком близко к солнцу и сгорит через минуту. – Ты все усложняешь, потому что на самом деле… ты мне нравишься.
– Ладно. У тебя могут быть проблемы из-за того, что зааа… – Ее внимание привлекло движение на периферии зрения, и она повернулась к пекарне. Ее мать и сестра стояли у окна, прилипнув лицами к стеклу.
Божечки-кошечки, это выглядело нелепо.
Рози схватила Девлина под руку и потащила его прочь от окна, прочь от внимательных глаз, пытаясь игнорировать то, какая крепкая и теплая у него рука под тонкой тканью рубашки. Ее ладонь скользнула вниз по его руке, когда он начал было упираться, но она тащила его до тех пор, пока он не пошел следом. Остановившись на углу улицы, она обернулась сказать что-то Девлину, но, что бы она ни собиралась сказать, слова умерли на языке.
Он смотрел вниз, туда, где она держала его за руку. Сердце Рози понеслось вскачь. Каким-то образом она взяла его ладонь. Она держала в руке его ладонь. Какая магия вуду заставила ее сделать это? Потому что она даже не поняла, что взяла его за руку. Нет. Так что за это она не отвечала. Вовсе.
Рози начала было выдергивать руку, но он остановил ее, сцепив свои пальцы с ее пальцами.
Медленно он поднял взгляд от ее руки к ее глазам.
– Я извиняюсь за то… как все между нами кончилось прошлой ночью, и я хотел бы загладить вину перед тобой.
– Повтори?
Губы его чуть изогнулись. Ненастоящей улыбкой. Даже не полуулыбкой и уж конечно не той улыбкой, которую он позволял себе, когда он носил маску.
– Я хотел бы загладить вину перед тобой.
Рози оглянулась, почти ожидая, что кто-нибудь выскочит из-за одной из машин, припаркованных вдоль улицы, с камерой. Это не могло быть на самом деле, но, когда она вновь посмотрела на него, она увидела, что его глаза не лгут. Он был искренен.
Он хотел загладить вину перед ней?
– Мы уже прошли этот этап. – Она попыталась высвободить руку. Он удержал ее. – То есть очень давно прошли этот этап, когда ты еще мог загладить свою вину передо мной.
– Ты даже не слышала, как я собираюсь загладить свою вину перед тобой.
– Мне правда все равно.
– О, я думаю, нет. – В этих бледных глазах мелькнуло легкое предостережение. – Я вношу поправку в наши условия.
Она снова раскрыла рот и была уверена, что выглядит, словно рыба, которую вынули из воды.
– Не будет больше никаких поправок. Почему? Потому что прошлой ночи не было. Это – плод нашего воображения.
Он нахмурил брови.
– Ты считаешь, я забуду то, что случилось прошлой ночью?
– Я уже забыла. – Такая ложь.
И Девлин разоблачил ее блеф.
– А вот это ложь. – Его голос стал тише. – Ты ни за что не забудешь моих рук между твоих ног.
Рози задохнулась. Она далеко не ханжа, но они стояли на обочине! С другой стороны, люди в Новом Орлеане наверняка слышали разговоры и постраннее.
– И я уж точно не забуду, как ты сказала, что позволишь мне все, что угодно, – продолжил он, и, к ее ужасу, эта горячая, тугая дрожь вернулась, и он увидел ее.
– Вот оно. Ты ничего не забыла, Рози.
Боже, она ненавидела этого человека.
– Мне нужно напоминать тебе, каким ты был мудаком? Не думаю, но, если захочешь, я оглашу полный список.
