Поначалу матушка позволяла Лене видеться с отцом по воскресеньям, но когда отец женился, запретила им общаться. Мало того, постоянно подчеркивала, что отец предал их обоих ради другой женщины и других детей и оставил «без копейки денег». Что Леня понимал в том возрасте? Конечно, он поверил матери.
Когда ему исполнилось восемнадцать, отец нашел его в институте и попросил о встрече. Леня согласился — и высказал ему все, что накопилось за долгие годы. Тогда же и выяснилось, что отец не просто платил алименты, но и перечислял матери суммы, гораздо больше оговоренных законом. И тайком ходил к Лениной школе, чтобы хоть издали видеть сына. Да и много всего… выяснилось.
Потом был скандал с матушкой, по молодости и по глупости. После него с отцом они почти не встречались. И от детской обиды Леня так и не излечился полностью — не принимал помощь, ни о чем не просил сам. Он познакомился с женой отца, с братом и сестрой, но так и не впустил их в свою жизнь. Спасибо матушке, постаралась…
И вот теперь ему просто больше не к кому обратиться. А ведь даже в телефоне номер отца записан как «В.П., коллега». Позорище…
— Пап, привет. Ты можешь говорить?
— Добрый день, сын. Могу, конечно. Что-то случилось?
— Случилось… Помоги мне, пожалуйста.
— Я тебя слушаю.
— Сколько тебя знаю, а про отца впервые слышу, — заметил Потапыч, когда Леня закончил разговор.
— Я плохой сын. — Леня открыл в телефоне окошко редактирования записей. — Мы мало общаемся.
— Но он поможет?
— Да, после клиники поедем к нему. Это тоже далеко, но ближе, чем к тебе. Другого выхода все равно нет.
— Да и хорошо, и правильно. Он же у тебя не как… — Потапыч осекся и крякнул. — Ладно, извини.
— Не как, — подтвердил Леня.
— А куда потом едем?
— На Рублевку.
Потапыч снова крякнул.
— Это… Так, может, высадишь меня у метро где-нибудь? Да я домой. Что мне там-то делать?
— А тебя домой доставят. — Леня невесело усмехнулся. — С ветерком. Больше, чем уверен. Если нет, я сам тебя отвезу.
— Да, Лень…
— Потапыч, смотри, мы поворот не проедем?
Это у матушки отец был вечным неудачником. Но как только он женился на Наташе, дела его, как говорят, пошли в гору. Он завязал с практикой, долго работал в фармацевтической компании, а сейчас владел сетью аптек. Именно этого ему матушка простить и не могла. Она с сыном «прозябала» в «трешке» на берегу Москва-реки, кстати, в престижном центре, а бывший муж имел квартиру в Крылатском и дом на Рублевке. И все это богатство досталось «какой-то там фифе».
— Потапыч, пошли вместе, — сказал Леня, когда они припарковались у ворот больницы. — Боюсь, Яру просто так не отпустят. С одной стороны, у нее документов нет, и без страховки она им неинтересна, с другой — они уже ее оформили, и из-за отчетности могут продержать до завтра.
— А я-то тут каким боком? — удивился Потапыч.
— А ты будешь отвлекать медперсонал, если понадобиться. Я не буду с ними договариваться, просто украду Яру.
— Осспидя, — вздохнул Потапыч, — а ведь взрослый мужик. И все туда же — с приключениями.
Но, конечно же, пошел с Леней в отделение. И им просто повезло — дверь открыла сама Яра.
Леня остолбенел, когда увидел ее — чуть больше суток, как они расстались, и матушка довела девочку до такого ужасного состояния! Мало того, что в больничных обносках, так еще и лицо сгорело на солнце и осунулось, синяки под глазами, и волосы грязные и спутанные, а уж взгляд… Впрочем, взгляд как раз менялся. От отчаянно-тоскливого — к восторженно-радостному. Где-то в глубине все равно плескалась боль, но это поправимо. Он сделает все, чтобы Яра забыла о пережитом ужасе.
— Ле-е-еня… — ахнула она и перешагнула порог.
Дверь с грохотом защелкнулась за ее спиной. Леня сгреб Яру в объятия и крепко прижал к себе. Он не мог говорить и вообще перестал соображать. Хорошо, что Потапыч оказался рядом.
— Эта… Может, пойдем отсюда? — кашлянул он. — А ну как выйдет кто, не драться же.
— Они не хотят отпускать меня до завтра, — встрепенулась Яра. — Заберите меня отсюда!
Она первой ринулась к лестнице, запуталась в огромных тапочках, чуть не упала… Потапыч подхватил ее на руки, кивнул Лене:
— Давай вперед.
У него хватило ума не спорить. Потапыч сильнее и выносливее, хоть Яра и легкая, как пушинка. Поэтому Леня молча скатился с лестницы, придержал внизу дверь, а потом рысцой побежал к машине, благо ворота находились рядом.
Никто за ними не гнался, но все же все вздохнули с облегчением, когда машина отъехала от больницы. За руль снова сел Потапыч, а Леня на заднем сидении успокаивал плачущую Яру. Она не жаловалась, ничего не говорила, только держалась обеими руками за рубашку и горько всхлипывала, пряча лицо у него на груди.
= 22 =
Глава 6
«Бабка Клименская»
— Яра, ты не видела мой галстук? Яра!
Леня вечно все терял, даже если вещи находились у него под носом. Яра фыркнула и крикнула в ответ, не отрываясь от мытья посуды:
— На стуле, под рубашкой.
— Его тут нет!
Она закатила глаза, выключила воду, вытерла руки и пошла в комнату.
— Вот, держи, — одна подняла галстук с пола. — Он просто упал.
— Спасибо, милая.
Леня чмокнул Яру в щеку, поднял воротник рубашки и накинул галстук на шею.
— Завяжешь?
Правильно говорила Василиса. «Нужда заставит — научишься». Даже если и не нужда, а самая обыкновенная любовь. Научиться можно чему угодно. К примеру, в искусстве завязывания галстуков Яра поднаторела всего-то за час просмотра видео-уроков в интернете. Так же она овладела и навыками глажки мужских рубашек. Правда, спалила одну, случайно, зато потом на ней и тренировалась.
Завязав красивый узел, Яра смахнула с рукавов Лениного пиджака несуществующие пылинки.
— Все, можешь идти. Ни пуха ни пера!
— К черту. Я позвоню.
Еще один поцелуй — в губы. К сожалению, быстрый. Леня спешил, ему нельзя опаздывать на конференцию в клинике, у него сегодня доклад. Яра подошла к окну, дожидаясь, когда он выйдет во двор. Помахала рукой, провожая взглядом машину, выезжающую с парковки.
Раннее утро. Можно лечь и поспать, никто и слова ни скажет. До самого вечера она сама себе хозяйка. Леня редко приходил с работы рано, обычно задерживался — то тяжелые роды, то внеплановая операция. А иногда и вовсе не приходил — оставался на ночное дежурство.
Первые дни Яра боялась оставаться одна. После психиатрической больницы она вздрагивала от каждого шороха и предпочитала держать Леню за руку, как маленький ребенок.
