2. Индивидуум
766. Коренная ошибка: полагать цели в стадо, а не в отдельных индивидуумов! Стадо есть средство, не более того! Однако теперь пытаются стадо понимать как индивидуума, приписывая ему (стаду) более высокий ранг, чем отдельному человеку, – глубочайшее недоразумение! Так же как и стремление видеть в том, что создает стадность, в чувстве сопричастности, наиболее ценные стороны нашей натуры!
767. Индивидуум есть нечто совершенно новое и новотворящее, нечто абсолютное, все действия его есть всецело его достояние.
И оценку своих действий отдельный человек в конечном счете берет в себе самом: потому что и слова предания он тоже поневоле трактует для себя сугубо индивидуально. Пусть он не создал формулу, однако по меньшей мере толкование ее будет личным: то есть как толкователь он все еще творит.
768. «Я» порабощает и убивает: оно работает как органическая клетка – грабит и насилует. Оно хочет регенерироваться – беременность. Оно хочет родить себе бога и видеть у того в ногах все человечество.
769. Все живое со всею силой распространяется вокруг себя в пределах досягаемости, подчиняя себе все слабейшее: в этом его наслаждение собой. Усугубляющееся «очеловечивание» этой тенденции состоит в том, что все тоньше ощущается, насколько трудно поглотить другого действительно до конца: как всякое грубое ущемление, хоть оно и показывает нашу власть над другим, в то же время тем более отчуждает от нас его волю, – а значит, внутренне делает его все менее покорным.
770. Та степень сопротивления, которую надо преодолевать постоянно, чтобы оставаться наверху, и есть мера свободы, как для отдельного человека, так и для обществ; а именно свобода, приложенная как позитивная власть, как воля к власти. Исходя из этого, высшая форма индивидуальной свободы, суверенитет, должна произрастать не далее, чем в пяти шагах от своей противоположности, там, где опасность рабства развесила над всем сущим добрую сотню своих дамокловых мечей. Если так посмотреть на историю: времена, когда «индивидуум» вызревает до такой степени совершенства, то бишь становится свободным, когда достигается классический тип суверенного человека, – о нет! такие времена никогда не бывали гуманными!
Тут нет иного выбора. Либо наверх – либо вниз, как червь, презренный, ничтожный, растоптанный. Надо иметь против себя тиранов, чтобы самому стать тираном, то есть свободным. Это отнюдь не малое преимущество – иметь над собой сотню дамокловых мечей: благодаря этому научаешься танцевать, осваиваешь «свободу передвижения».
771. Изначально человек более, чем любое животное, альтруистичен: отсюда его медленное становление (ребенок) и высокая степень развития, отсюда и чрезвычайная, последняя стадия эгоизма. – Хищники гораздо индивидуальнее.
772. К критике «себялюбия». Непроизвольная наивность Ларошфуко, который полагает, что изрекает нечто смелое, изысканное и парадоксальное – в ту пору любая «истина» в области психологии еще способна была удивлять. Пример: «les grand âmes ne sont pas celles qui ont moins de passions et plus de vertus que des âmes communes, mais soulement celles qui ont de plus grands desseins»
[187]. Вот и Джон Стюарт Милл (который Шамфора называет новым Ларошфуко XVIII столетия, только более благородным и философским), видит в нем лишь остроумного наблюдателя всего того в человеческой груди, что сводится к «зауряднейшему себялюбию», и добавляет: «Истинно благородный дух не в силах возложить на себя необходимость непрестанного созерцания подлости и низости, кроме как из желания показать, в борьбе против каких порочных влияний способны победоносно утвердиться высший смысл и благородство характера».
773.
МОРФОЛОГИЯ САМОЛЮБИЯ
Первая точка зрения
А: в какой мере чувства сопричастности, общности являются низшей, подготовительной ступенью – во времена, когда личное самолюбие, инициатива полагания ценностей еще вообще невозможны.
Б: в какой мере степень коллективного самолюбия, гордость над-стоянием своего клана, чувство возвышенного неравенства и неприязнь к посредничеству, равноправию, примирению между кланами, есть школа самолюбия индивидуального: а именно в той мере, в какой она принуждает всякого отдельного представлять гордость за целое… Он должен говорить и действовать с уважением к себе, покуда он в своем лице представляет общность… а также: когда индивидуум ощущает себя орудием и рупором божества.
В: в какой мере эти формы отказа от себя, самоотречения и вправду придают личности чувство своей колоссальной важности; в той мере, в какой ими пользуются высшие силы: религиозный страх перед собой, вдохновение пророка, поэта…
Г: в какой мере ответственность за целое сообщает и дозволяет отдельному человеку более широкий взгляд, твердость и суровость руки, рассудительность и хладнокровие, значительность жестов и всей повадки, которые он сам по себе, ради себя и из себя, не смог бы себе позволить.
In summa: коллективное самолюбие есть большая подготовительная школа личного суверенитета.
Истинно благородно то сословие, которое передает эту науку из поколения в поколение.
774. Замаскированные разновидности воли к власти.
1. Потребность в свободе, независимости, а также к внутреннему равновесию, миру, скоординированности. Также отшельники, «духовная свобода». В самой низшей форме: просто желание быть, «тяга к самосохранению».
2. Вступление в ряды, дабы в составе большого целого удовлетворить его волю к власти: подчинение, стремление сделать себя необходимым, незаменимым, полезным для того, в чьих руках сила; любовь как лазейка к сердцу более сильного – чтобы повелевать им.
3. Чувство долга, совесть, самоутешение от своей принадлежности к более высокому, чем реальные правители, рангу; признание существующей иерархии рангов, ибо она позволяет осуществляться правлению, в том числе и над более могущественными, чем ты сам; самоосуждение; изобретение новых ранжиров ценностей (классический пример – евреи).
775. Хвала, благодарность как воля к власти.
Хвала и благодарность за урожай, хорошую погоду, победу, свадьбу, мир: – все празднества нуждаются в субъекте, на который выплескивается это чувство. Нам хочется, чтобы то хорошее, что случилось с нами, было нам причинено: нам хочется виновника. Точно так же и перед произведением искусства: его одного недостаточно, мы хвалим автора, опять же виновника. – Что же тогда это такое – хвалить? Своего рода возмещение за воспринятые благодеяния, это наше воздаяние, подтверждение нашей власти – ибо хвалящий одобряет, высказывает приговор, оценивает, правит суд: он признает за собой право, полномочие на одобрение, полномочие на распределение почестей… Возвышенное чувство счастья или жизнерадостности есть также возвышенное чувство могущества: исходя из него человек хвалит (исходя из него человек выдумывает и ищет виновника, «субъект»). Благодарность как добрая месть: строже всего взыскуется и исполняется там, где нужно соблюсти гордость и равенство, то есть там же, где и месть вершится всего легче.
