— Да, да! Конечно!
— Мой загранпаспорт в офисе, в столе. Можешь его забрать и привезти ко мне?
— Естественно! Куда?!
— О «куда» я перезвоню ровно через полтора часа. Пока просто поторапливайся, иди за паспортом. Спасибо.
Евдокия отключила связь, достала из телефона блок питания и исподлобья поглядела на Васильевича.
— Готова? — спросил диверсант. — Выдвигаемся.
Прежде чем выйти из квартиры, Шаповалов зачем-то оглядел пол в прихожей. Разыскал прилипший к ковру черный волос, покрутил его в пальцах. Потом, сказав «прости», выдернул из пышной шевелюры Землероевой чуть вьющуюся волосинку.
— Надо оставить на двери метку, — объяснил. — Сигналки, вроде вставленной у косяка спички, в нашем случае не прокатят. Профи вставит спичку на прежнее место, и фиг поймешь — открывал он дверь или не трогал. А вот с волоском, тем более таким кудрявеньким…
Бормоча, Николай Васильевич присел на корточки перед дверью, осторожно присобачил скрученную волосинку между косяком и полотном. Прищемил.
— Порядок, — произнес, любуясь затейливой меткой. — Запомни, Дусенька, как выглядит эта изогнутая петля из волоска. Если ее стронуть, а после снова вставить — второй такой петли не сочинить, конфигурация изменится. Так что запоминай изгибы накрепко. Вдруг одной сюда возвращаться придется.
Евдокия мысленно перекрестилась: «Чур, чур меня! Спаси и сохрани!» И намертво впечатала в память каждый миллиметр сигнальной метки.
* * *
Неприметный, но прыткий «рено» доставил напарников до пустырей на окраине Н-ска. Бдительный шпион, развернув машину носом к центру, поставил ее на противоположной обочине дороги, метров за двести от места встречи с Люсей.
— Будешь ждать ее здесь, Дусенция, на заднем сиденье. Видеорегистратор зафиксирует все проезжающие машины, но ты тоже не зевай, по сторонам поглядывай. И чтобы осторожненько! Вверх-вниз не сигай. Задние стекла, конечно, тонированные, но на просвет мелькнувшую тень засечь получится. Вкурила?
— Так точно.
Друзья выбрались из машины и направились через шоссе к разбитой дороге, отделявшей жилой квартал с пятиэтажками от заброшенного хозяйственного объекта за бетонным забором. Помимо дороги, квартал отделяла еще и неширокая полоса пустыря, заросшего бурьяном. Ворот в заборе давно не было, в пустом створе расплылась огромная лужа жидкой грязи.
— Прелесть-то какая, а, — полюбовавшись ровной жижей, сказал Васильевич. — Не обойти и не объехать, все следы как на ладони будут.
Многодневные осенние дожди разровняли поверхность городского болотца, судя по его нетронутости, сюда давно никто не заглядывал: вездесущие мальчишки в школе, а бомжам и алкашам тут делать, видимо, нечего.
— Но нам, Дуся, сюда не надо. — Шаповалов отвернулся от прелестной жижи и повел Евдокию по дороге вдоль пустыря. — Твоя Людмила к месту встречи прибудет на пожарной скорости, по грязи — побежит. Те, кто, надеюсь, прибудут за ней, тоже поторапливаться будут. А у меня времени на рекогносцировку было — воз и восемь маленьких тележек…
За разговором диверсант довел напарницу до едва заметной косой тропки, ведущей к неширокому лазу, образованному покосившейся бетонной плитой. Через который они и проникли непосредственно на территорию покинутого объекта непонятного предназначения, где сохранилось лишь одно трехэтажное, весьма высокое строение из кирпича. Напротив него устояла уцелевшая стена другого здания, разрушенного, превратившегося в груду кирпича и железобетонных балок.
Выстоявший дом и длинная неколебимая стена, по признанию Евдокии, напомнили ей брустверы титанического окопа.
В центре которого она и должна назначить встречу Люсе.
— Отличное местечко, — похвалил шпион.
— Главное, Люсе будет просто о нем напомнить, не называя адреса, — добавила хмурая сыщица.
Николай Васильевич, шагая по земле, засыпанной кирпичным крошевом, подвел ее к трехэтажному дому без окон и без крыши. Внезапно остановился на углу здания и подергал железный крюк, когда-то фиксировавший водосточную трубу. Пробормотал с досадой:
— Ну надо же… а утром я эти крюки не заметил. Светало еще только. Но впрочем… лезть наверх по этим крюкам нерационально. Да? — Обернулся к промолчавшей Евдокии. — Что в этом месте хорошо, Дусенция, так это то, что проследить за Люсей нашим неприятелям будет непросто — забор монолитный, единственная прореха далеко. Как только Люся скроется за устоявшей стенкой, кто-то обязательно за ней потопает по грязи, чтоб увидеть то, что происходит непосредственно в «окопе». Осторожный выглянет из-за угла дома. Умный пролезет в дом через оконный проем и пойдет за Люсей внутри здания. Так?
— Наверное.
— Но самый осторожный и умный… подозревая здесь засаду, в дом запросто не сунется. — Николай Васильевич снова повернулся к железным скобкам, прибитым до самой крыши, опять подергал нижний. — Прочный, зараза, — пробормотал расстроенно. — Я бы, например, здесь поднялся до второго этажа. Но это — я. А у наших недругов времени на лазанья не будет. Они пойдут рационально, через оконные проемы первого этажа, а там мы все присыплем «сюрпризом». Пойдем, душа моя, прикинемся на месте.
Напарники поднялись по высокому крыльцу с пятью щербатыми ступеньками. Вошли на первый этаж, замусоренный так, что никаких сомнений: здесь регулярно отираются подростки, расписавшие все стены фривольными посланиями, да и иные персонажи приходят сюда попросту нагадить. Невзирая на выбитые оконные стекла, здесь застрял запах — задохнись и сдохни!
Но точку для наблюдения Николай Васильевич благоразумно выбрал возле лишенного стекол углового окна второго этажа, наиболее отдаленного от входа в «окоп».
— Я буду здесь, — сказал. — Ворота, правда, устоявшая стена загораживает, но Люсе, по моим предположениям, на входе ничего не угрожает. Согласна?
Евдокия снова промолчала.
Шаповалов положил под окно давешнюю сумку (тихонько брякнувшую железом), достал оттуда пакет с пигментом и землей, сунул под мышку драное сито и вместе с Дусей спустился на первый этаж, где очень аккуратно и неторопливо присыпал «сюрпризом» пол под пустыми оконными проемами.
— Осталось, — кивнул удовлетворенно, поглядев на содержимое пакета. — Как раз хватит на угол здания, крыльцо и верхнее окно, куда можно взобраться по скобкам.
Оставив напарницу внизу, он быстро поднялся по лишенной перил лестнице на второй этаж.
Евдокия задрала голову к потолку, прислушалась… Дощатый пол второго этажа, как она видела, нехило засыпан мусором, половицы под ней самой скрипели и стонали на манер продырявленной гармони; ботинки ветерана-диверсанта как будто не касались пола. Васильевич пробежался по второму этажу, словно мягколапый тигр.
Вернулся через пару минут, деловито глянул на часы и дал команду Евдокии:
— Пора звонить.
