Поехала к деревне. И почему-то так заторопилась, что едва не застряла в непролазной луже!
Но, слава богу, выбралась. Дальше до дома Савелия добралась без приключений и, как родным, обрадовалась старому охотнику и его «рабочему» псу Пирату, сегодня, правда, наказанному и посаженному в вольер за домом.
— Утром удрал, проказник, в лес, — кивая на поскуливающего и подпрыгивающего пса, сетовал Савелий. — Наверное, лису учуял, а я его, озорника, потом полдня искал! Дрова не успел собрать, вишь, мокнут. А фарш для пельменей еще спозаранку накрутил, пришлось с ними вначале разбираться. Но баньку уже затопил…
Поговаривая, охотник завел Евдокию в дом, мигом набросал пельменей в кипящую воду и попросил гостью хозяйничать самостоятельно. Ему дрова нужно до ночи собрать в поленницу под крышей.
Хозяйничать? Извольте. С великим удовольствием. В тишине и благости теплого дома, без надоедливого внимания к охраняемой персоне.
В городе Евдокия не смогла уговорить себя доесть кусок «картонной» пиццы. Любимой, на минуточку. Сейчас, сдобрив пельмени густющей деревенской сметаной, умяла штук пятнадцать и не пикнула! Добавки захотелось. Савелий делал фарш с дичиной, лосятину к свинине добавлял. А мягкий хлеб, испеченный его соседкой бабой Нюрой, вообще фантастика.
Евдокия, посоветовавшись с организмом, еще варить пельмени не решилась. Если добавить к первой порции чай и ломоть хлеба с медом или малиновым вареньем, в самый раз получится. Перед баней лучше накрепко не наедаться.
Сыщица налила себе чаю в полулитровую кружку — малость щербатую, но нарядную, в золоченых розочках, — захватила намазанную медом булку и направилась из освещенной кухни в темную горницу. Полюбоваться из окна на падающий снег, на исчезающую за ним полоску недалекого леса…
Эх, красота! Природа. У сарая Савелий колуном помахивает, торопится. За огородом, из трубы топящейся баньки дымок вверх поднимается и смешивается со снегом.
Пират трудолюбивого хозяина поддерживает лаем, прыгает на штакетник вольера. Извиняется, наверное, за утреннюю шалость.
Савелий, впрочем, на собачье покаяние не велся. Воткнув колун в пенек, цыкнул на расшумевшегося пса.
Виноватый Пират сел у штакетника, но нос держал по ветру, к дому, где в окне стояла гостья.
Евдокия усмехнулась. Дожевала бутерброд и повернулась к кухне…
Падающий из дверного проема свет очертил темную фигуру за ее спиной. Пират, как оказалось, гавкал вовсе не на Евдокию, пес почуял появление здесь незнакомца.
Рука Евдокии, сжимавшая кружку, задрожала. Сегодня ранним вечером она не опознала в мотоциклисте свой ночной кошмар — ожившего Зураба. Сейчас, очутившись с ним напротив, узнала моментально. Точнее, почувствовала, что мужчина, чье лицо находилось в тени, несомненно — он. Не особенно высокорослый мужчина в черной куртке и бейсболке, с пистолетом, снабженным устрашающим глушителем.
Когда в комнате зазвучал его голос, растаяли последние сомнения.
— Ну, здравствуй, детка, — негромко произнес убийца.
«Приехали», — помертвела сыщица. По позвоночному столбу, вызывая онемение тела, прокатилась волна холода, как будто приморозив пятки к полу. Насквозь пробила валяные тапочки!
— От окна отойди, — качнув удлиненным стволом, приказал Зураб. — Разговор назрел.
Разговор назрел?! Он хочет лишь поговорить?!
— О чем?
— О многом.
— А что потом?!
— Потом я отвезу тебя в полицию.
«Я отвезу, я отвезу…»
Неправда! Ложь вдвойне!
Если он по-прежнему хочет ее посадить, то снова позвонил бы в полицию и сообщил номер «рено»! Разыскиваемую «преступницу» задержали бы еще на выезде из города!
А если бы ему и раньше был нужен только разговор, он не старался бы запрятать ее в камеру СИЗО…
Не складывается все. Не сочетается.
Что поменялось? Что?!
* * *
Зубарев все-таки был суеверным. Совсем чуть-чуть, скорее доверял спинному мозгу: если почудилось, что в темной арке кто-то есть, поверь чутью, тем же путем не уходи.
Ощущение чужого взгляда на затылке знакомо каждому выжившему профессионалу.
И потому из дома с синими балконами он предпочел выйти другим путем. Еще шагая к арке и чувствуя мурашки на спине, Зубарев засек окна без решеток на первом этаже нужного подъезда. В квартире с треснутыми стеклами, вероятно, обитали деклассированные элементы, пьянь, короче говоря. Туда всегда легко попасть, а дальше попросить: «Позвольте, братаны, через ваше окошко на улицу сигануть, меня менты пасут». Или коллекторы. Или ревнивый муж, любовница, жена…
Но выбирать по обстановке не пришлось — дверь квартиры алкашей оказалась незапертой, испитая хозяйка храпела на продавленном диване в комнате.
Зубарев, спустившийся на первый этаж после проверки пустой квартиры, перемахнул через ее кухонное окно — лишь треснутые стекла дзынькнули.
Оказавшись на противоположной стороне дома, пробежал до мотоцикла, оставленного в гаражном кооперативе, и поехал по второму адресу, который удалось установить.
Не шибко верилось, что ищейка может там скрываться, но надежда все-таки имелась: если бы она за два года обросла в Н-ске надежными подвязками, то не искала бы квартиры вместе с москвичом Олегом, а обратилась к местным. Но надежных, судя по всему, нет, — самый верный сейчас парится в СИЗО, — есть смысл обшарить те, что снял Паршин.
О том, что сыщики подыскали сразу две хаты, Зураб действительно узнал, когда с крыши противоположного дома прослушивал квартиру Евдокии. Ему пришлось рискнуть — девчонка, которую он предназначил для битья, невероятно осложнила ситуацию.
А операция уже введена в решающую фазу и сворачивать ее категорически нельзя, поскольку есть опасность, что дознаются до правды.
Эти мероприятия Зураб тщательно готовил четыре месяца, все должно было получиться изящно, выгодно, смертельно. Н-ский финт стал бы бриллиантом его коллекции! Ведь изначально Зубарев хотел лишь вдумчиво прихлопнуть девочку, разрушившую жизнь, насладиться ее последними минутами…
Но повернулось все иначе: существование ищейки, как оказалось, можно превратить в кромешный ад, растянутый на годы, заполнить каждый ее день вселенским, безысходным ужасом!
Примерно так сам Зубарев провел полтора года после встречи с сыщицей. Он перестал быть полноценным мужиком — сказалась травма гениталий и пребывание в ледяной воде. Ему пришлось перенести пластические операции — ищейка его засветила, он появился в каждой базе. На операции и лечение ушла существенная часть накопленного.
Но главное, чего не мог простить Зураб, — это чудовищное унижение: высокооплачиваемого профессионального наемника обставила молоденькая дрянь! Подобные пощечины не забываются.
