– Постановление принято десятого июня две тысячи пятого года в двадцать три часа одну минуту и тринадцать секунд, – сказала она. – А ты можешь именно эти числа написать на купоне, нет? Потрудись немножко.
Теодор Шацкий внезапно вскочил и сел на постели. Сон как рукой сняло. Серые клетки стали трудиться на повышенных оборотах. Ему послышалось нечто важное, но что? Мысленно он повторил весь разговор. О чем была речь? Ради бога, о чем?
– Ты с ума сошел или у тебя инфаркт? – Вероника села на постели.
– Спи, спи, – отмахнулся он. – Мне что-то вспомнилось, я должен проглядеть свои заметки.
– Ну и тип, – сказала жена покорно и накрыла голову одеялом, когда он зажег ночник.
Через минуту Шацкий нашел то, что искал, записанное в ежедневнике на седьмое июня. Последовательность счастливых чисел Теляка: 7, 8, 9, 17, 19, 22. Почему именно эти числа и почему в его голове уже несколько минут звучит сигнал тревоги, о чем воют сирены? Он быстро сложил их: 82. Восемь плюс два это десять. Один плюс ноль – один. Нет, не то.
Сосредоточься, подумал он, массируя пальцами виски. Сосредоточься, начни думать, сконцентрируйся. Вспомни, когда у тебя что-то щелкнуло в голове? Когда Вероника назвала дату: десятого июня две тысячи пятого года.
Он резко выпрямился и ощутил внезапный холод. И сухость в горле. Пошел на кухню, вынул из холодильника банку пива и половину выпил залпом. Он вспомнил. Пани Телявдва, цитирующая письмо дочери после самоубийства: «Встретимся в Нангияли. Варшава, 17 сентября 2003 года, 22 часа». 17, 9, 22 – эти числа совпадали с выбранными Теляком. Возможно ли? Может ли кто-то быть таким ёбнутым, чтобы выбрать дату смерти дочери в качестве счастливых чисел лотереи? И если так, что делать с оставшимися 7, 8, 19? Может, это год рождения – 1987? Пожалуй, рановато. К тому же нелогично. У рождения только год, а у смерти – день, месяц и час. Логичнее иметь закодированную полную дату. Шацкий всматривался в циферки, стараясь свести их в связную последовательность. И, в конце концов, записал две даты: 17.09.1978, 22 часа и 17.09.1987, 22 часа.
И еще вопрос: в чью именно годовщину – двадцать пятую либо шестнадцатую – лишила себя жизни Кася Теляк?
Раздел седьмой
Суббота, 11 июня 2005 года
Фестиваль в Ополе слабый, как всегда. Ночь Кабаре вызывает особый стыд. Плоцк празднует ничью «Вислы» с «Легией» в последнем туре Высшей лиги: варшавяне закончили сезон на третьем месте, плоцчане – на четвертом. Краков отмечает 75-летие Славомира Мрожека
[73] большой выставкой его рисунков и «серией абсурдных событий на Плантах
[74]». Тем временем в Варшаве продолжается серия десяти несчастливых событий: 1) инициатива «Довольно разврата», призывающая к ужесточению мер по отношению к приговоренным по статье за педофилию; 2) выступление студентов-нелегалов против запрета «Парада равенства»; 3) нелегальная акция гражданского неповиновения, направленная против этого запрета; 4) Форум молодых членов партии «Право и справедливость», выступающих против пропаганды партнерских связей; 5) акция Общества гражданских свобод, выступающего против каких-либо работ над проектом закона о партнерских связях; 6) акция варшавского отделения Католического общества воспитателей – воспитание в опоре на христианские ценности как гарантия морального здоровья общества; 7) акция OWKSW – христиане, уважающие Закон Божий, то есть законы природы, – граждане первой категории; 8) акция SnrSO против тенденции адаптации детей гомосексуальными парами; 9) акция в поддержку действий по борьбе с дискриминацией женщин в обществе; 10) информационный центр Женских объединений «Оська» проводит семейный пикник «Варшава – город без ненависти». Все протесты проходят под довольно безоблачным небом; осадков почти нет, но день снова холодный – максимальная температура в столице – лишь 16 градусов.
1
Как я ненавижу этот город, думал Теодор Шацкий, загружая, наверное, пятидесятую сумку с продуктами во вместительный, по счастью, багажник своего «ситроена» на верхнем этаже паркинга при супермаркете Carrefour на Глембоцкой улице. Эту святыню кислых физиономий и ничем не обоснованных претензий, пластиковое святилище обиженных продавщиц и недовольных официанток, где из каждого репродуктора доносится какой-нибудь гребаный попсовый хит.
Еще ни разу визит в супермаркет не проходил так, как ему хотелось бы. Вначале пришлось ждать двадцать минут на въезде, потому что какие-то дебилы столкнулись на перекрестке и, конечно, ждали полицию у своих драндулетов, вместо того чтобы написать заявление и уехать или хотя бы съехать на обочину. Каждый водитель в Польше знает: если разбили хотя бы указатель поворота, все равно нужно вызывать полицию, иначе тебя надует либо виновник, либо страховщик. Пришлось стоять.
Он уже нашел место для парковки в каком-то запрещенном уголке забитого паркинга, как вдруг перед ним, словно из-под земли, вырос алкаш с предложением проследить за машиной. Шацкий пришел в ярость.
– Как это, курва, проследить?! Если сюда придут три качка, чтобы украсть мой автомобиль, что ты сделаешь? Ляжешь перед колесами? Бросишься на них?
Он выискал и отдал злотый, так как боялся, что алкаш выпустит воздух из шин, исцарапает дверь, снимет дворники или что там еще делают в подобных ситуациях. На всякий случай бросил, уходя, что он – прокурор, на что алкаш поклонился ему в пояс и убежал. И конец слежке.
У Шацкого не нашлось монеты в два злотых на тележку, и он попытался разменять десятку в киоске – пардон, пресс-центре, однако у девушки не оказалось мелочи. Поэтому он купил сок для Хельки за полтора злотых и получил сдачу мелкими. Он ничего не сказал.
Вложил монету и забрал тележку, с трудом вытащив ее из ряда. Поблизости стоял потный толстяк и смотрел на него с ненавистью. Шацкий понял, что тот нацелился на ту же тележку. И теперь – хоть было десять рядов, где никто не стоял, – решил, что совершено покушение на ЕГО тележку, разрушен ЕГО хитрый план.
– Не нужно зевать, – злорадно бросил Шацкий и вошел в супермаркет. У него был список покупок. Он всегда прочитывал его несколько раз, чтобы разработать оптимальный маршрут и не тратить время на хаотичную беготню между отделами. Каждую выполненную позицию он вычеркивал, следя, чтобы не купить чего-то ненужного. Был в хлебном, когда услышал, что «владельца автомобиля марки „ситроен" с регистрационным номером WH 25058 просят срочно подойти к машине».
Оставив тележку, Шацкий взял Хельку за руку и побежал на паркинг, уверенный, что его любимый лимончик охвачен пламенем, потому как взорвался баллончик вечно неисправной газовой системы.
Оказывается, он поставил машину на место для инвалидов.
На капот опирался маленький худой человечек в слишком просторной для него черной куртке с надписью Securitas
[75]. Жаль, что не Securitate
[76]. Доморощенные фашисты. Шацкий считал, что ношение любых мундиров частными лицами следовало запретить.
