2
Янина Хорко, к счастью, выглядела как всегда безобразно. На этот раз она умело подчеркнула полное отсутствие красоты с помощью черных брюк, заглаженных в стрелку, и вязаной серой кофты, украшенной кожаной брошкой чудовищных размеров. Он мог расслабиться и смотреть ей в глаза во время разговора.
– Иногда у меня создается впечатление, пан прокурор, – цедила она бесстрастно, глядя на него, как на отстающий кусок обоев, – что у вас, в свою очередь, создалось впечатление, будто вы пользуетесь у меня особыми привилегиями. Так вот, это впечатление ошибочное.
Шацкий был счастлив. Если бы она снова решила пококетничать с ним и смотрела бы значительным взглядом, ему пришлось бы сменить место работы. Какое облегчение.
– Среда, – сказал он.
– Это почему же? – был вопрос.
– По нескольким причинам, – начал он, но замолчал, так как в кабинете раздалось пикание телефона, говорящее о приходе СМС. Он забыл выключить звук.
– Проверьте, что там. Может, кто-нибудь признал свою вину, – злорадно ухмыльнулась она.
Он проверил. «Я знаю, это глупо, но со вчерашнего дня я полюбила свои новые сандалии. Догадайся, почему. Кофе? Мо».
– Личное, – бросил он, делая вид, что не замечает ее мину. – Во-первых, мне нужно еще два дня, чтобы покопаться в деле Телята. Во-вторых, я должен приготовиться к процессу Глиньского. В-третьих, у меня тонна бумажной работы.
– У всех тонна, не смешите меня, пожалуйста.
– В-четвертых, я не думаю, чтобы в этом деле требовалось участие стольких людей, – он старался, чтобы все звучало как можно деликатнее.
Хорко бросила взгляд за окно, надула верхнюю губу и тихо фыркнула.
– Я сделаю вид, что этого не слышала, – заявила она, не глядя на него, – иначе мне пришлось бы признать, что вы подвергаете сомнению то, как я руковожу прокуратурой. Или что вы ставите под сомнение компетентность коллег. А ведь вы не это имели в виду?
Он не ответил.
Она усмехнулась.
– Пусть будет среда. И ни часом больше.
Барбара Ярчик появилась в его комнате ровно в одиннадцать. Он поморгал, снова что-то защекотало в голове. Deja vu. Барбара Ярчик выглядела точно так же, как неделю назад, включая сережки. Он подумал, что она, вероятно, переодевается каждый день, но соблюдает недельный цикл.
Шацкий задал несколько рутинных вопросов. Случилось ли что-нибудь, не вспомнила ли она факты, о которых не сказала раньше, были ли у нее контакты с Каимом, Квятковской или врачом Рудским. На все вопросы она ответила коротким «нет». Упомянула лишь, что в четверг к ней приходил кто-то из полиции по пустяковому делу. Она не поняла цели визита.
– Полиция принимает во внимание все варианты, вероятно, это была обычная проверка, – соврал он, решив, что ей не следует знать о фоноскопическом исследовании. – К сожалению, вам придется смириться с тем, что до окончания следствия такие визиты могут быть довольно частыми.
Она кивнула. Без энтузиазма, но с пониманием.
– Вы пользуетесь средствами от бессонницы? – спросил он.
Она наморщила лоб, видимо, пытаясь понять, к чему он это спросил.
– Время от времени, – ответила, подумав. – Сейчас довольно редко, но когда-то была от них практически в зависимости, принимала каждый вечер.
– В зависимости?
– Не в том смысле, как наркотики. У меня были проблемы – не могла заснуть, и врачи мне их прописали. В конце концов, прием стал таким же обычным делом, как чистка зубов перед сном. Я испугалась, осознав это. Между прочим, поэтому я пошла к терапевту.
– И вы продолжаете их принимать?
– Не чаще, чем раз в пять-семь дней. Иногда реже.
– Каким лекарством вы сейчас пользуетесь?
– Транкилоксил. Это французское средство.
– Сильное?
– Довольно-таки. Выдается по рецепту. Все же я долго его прннимала, и что попало теперь на меня не действует.
– Когда вы в последний раз принимали транкилоксил?
Она покраснела.
– Вчера, – призналась она. – Последнее время я плохо сплю.
– Догадываетесь, почему я спрашиваю?
– По правде говоря, нет.
Он не спешил со следующим вопросом. Возможно ли, чтобы Теляк украл у нее таблетки? В таком случае она заметила бы их отсутствие.
– В комнате пана Теляка в монастыре на Лазенковской нашли пустой пузырек из-под транкилок-сила. Патолог утверждает, что пан Теляк принял большое его количество, a потом его вырвало – до момента убийства. На пузырьке есть отпечатки пальцев, его и ваших. Как вы можете это объяснить?
Ярчик побледнела. Не сводила с него перепуганного взгляда. И молчала.
– Слушаю вас, – напомнил он.
– Я… я… Мой Боже, только теперь я вспомнила, – вырвалось у нее. – Вы же не думаете, что я. О, мой Боже.
Она расплакалась.
– Простите меня, пожалуйста, – всхлипывала она, ища в сумке платочек. Шацкий хотел помочь ей, но как назло у него платка не оказалось. Найдя, наконец, свой, она вытерла глаза и высморкалась.
– Простите меня, пожалуйста, – повторила она тихо, не глядя на него. – Но как тут все упомнить с этой терапией, и убийством, и трупом, и вообще. Полиция, прокуратура… Я все время чувствую себя подозреваемой и не могу спать. Даже своему терапевту боюсь позвонить: кто знает, не замешан ли он во все это. Ну и забыла.
– Пожалуйста, расскажите, о чем вы забыли, – деликатно сказал Шацкий.
– В пятницу вечером, уже после ужина, мы встретились с паном Хенриком в коридоре. Случайно – он возвращался из туалета, а у меня как раз была нужда. Кажется, он сказал, что в этом месте ему не по себе, дрожь берет. Я не помню точно, мои мысли тогда были о терапии и о том, что дальше, я чувствовала себя немного расстроенной. Он мне говорил, что сильно нервничает, и спросил, нет ли у меня чего-нибудь для сна. Я сказала, что могу дать таблетку.
Шацкий прервал ее жестом руки.
– И вместо того чтобы дать таблетку или две, отдали ему весь запас лекарства, от которого зависите? Не понимаю. Почему?
– У меня было две.
– Таблетки?
– Бутылочки. Одну я бросила в чемодан, когда выходила из дома, а вторая была в косметичке. Я ее не вытаскивала с той поры, когда в последний раз ездила в командировку в Ганновер, на выставку игрушек. Я подумала, глупо давать одну таблетку, когда есть начатая бутылочка. Мы условились, что пан Хенрик отдаст мне ее перед отъездом.
– Много в ней было таблеток?
– Половина бутылочки или чуть меньше. Штук двадцать.
Шацкий почувствовал в кармане вибрацию телефона. Снова СМС. До этого он ответил Монике, что с удовольствием выпьет быстрый кофе в четыре, при условии, что она разрешит ему хвалить ее одежду. Интересно, что она ответила.
