Если ты теперь не спросишь, что наговорила Теляку через двери, я предъявлю тебе обвинение, подумал Шацкий и открыл ящик стола.
– И прежде всего, – Квятковская нацелилась пальцем в прокурора, – я требую, чтобы вы показали мне эту запись. Я хочу знать, в чем вы меня обвиняете!
Он вынул из ящика диск и вложил его в стоящий на подоконнике старенький проигрыватель. Вкючил Квятковской «разговор с духом». Уже после первых слов ему пришлось остановиться, поскольку с женщиной случился истерический припадок. Он подал ей воды, положил на пол, засунул под голову свернутый пиджак, отправил восвояси пришедших коллег, обеспокоенных громким плачем женщины, и задумался, можно ли так хорошо притворяться. Через четверть часа Квятковская заявила, что ей лучше и она хотела бы дослушать запись до конца. Она была бледной, кисти рук судорожно сжаты, но уже не плакала.
– А теперь я вас слушаю, – сказал он, выключив проигрыватель.
– Я узнаю свой голос, но у меня такое впечатление, что сейчас кто-то выскочит из шкафа и крикнет «попалась!», а вы вручите мне букет цветов, который держите под столом. Я не могу это объяснить, не знаю, как такое возможно. Мое единственное воспоминание о том вечере, что я чистила зубы пальцем, потому что забыла щетку, а потом легла спать. Я понимаю, что вы можете мне не верить, но это самая странная вещь в жизни, с которой я столкнулась. Я слышу собственные слова, которых никогда не произносила.
Он записал показания и подал ей протокол. Перед тем как подписать, она дважды и очень внимательно его прочла.
– Я не предъявляю вам обвинения, хотя мог бы, и никто бы не имел ко мне претензий, – сказал Шацкий. – Но я хочу, чтобы вы поняли: на данном этапе следствия вы, скажем так, будете под особым контролем. Поэтому я прошу вас никому об этом не говорить и никуда не выезжать из Варшавы. Если возникнет хотя бы тень подозрения, что вы затрудняете работу следствия, в тот же день окажетесь за решеткой. Понятно?
За Ханной Квятковской еще не закрылись двери прокуратуры, а Теодор Шацкий уже жалел о своем решении. Вера в интуицию тебя погубит, констатировал он. Нужно было посадить ее и посмотреть, что произойдет.
3
Он поручил секретарше ни с кем его не соединять, выключил компьютер и уселся поудобнее в кресле, чтобы послушать через включенный интерком разговор, происходивший в соседней комнате. Жалко, в конторе не было видеокамер, ему бы очень хотелось поглядеть, как похожий на медведя инспектор допрашивает Игоря. Если бы «мусор» подозревал хотя бы сотую часть того, о чем знал Игорь и во что был замешан, наверное, не появился бы здесь иначе как окруженный армией спецназовцев. Ему стало смешно при мысли, что если бы тому и пришло это в голову, он все равно бы этого не допустил. Одним звонком.
– Красивый меч. Самурайский?
– Подарок одного из клиентов. Подлинный экспонат восемнадцатого века из Японии. На вашем месте я бы его не трогал, инспектор. Можно покалечиться.
– Я привык. Вчера покалечился за чисткой рыбы. Купил, наконец, нечто, отличное от спрессованных кубиков. Вы знаете, однажды детей в американском садике попросили нарисовать рыбу, так некоторые нарисовали квадрат! Неплохо, а?
– Действительно, впечатляет. Только в данном случае «покалечиться» может означать потерю пальцев, в лучшем случае – половины сухожилий в кисти. Прошу садиться. Вам будет удобнее.
– Я и так сижу целый день, даже мозоли на жопе. Вам не помешает, если я немного прогуляюсь? У вас кабинет больше, чем «прогулочники» не в одной польской тюрьме.
– Мне трудно оценить, не имел удовольствия.
– Не хвали дня до заката солнца, говорили древние китайцы. А может римляне, я не уверен. Ладно, перейдем к делу.
– С удовольствием. Не скрою, у меня довольно плотный график.
– Прошу вас рассказать о финансах пана Хенрита Телята. Как я понимаю, вы были его бухгалтером.
– Инвестиционным советником. Мы – консалтинговая фирма и не занимаемся заполнением налоговых деклараций.
– Жаль, это вроде доходное дело. Вы могли бы докупить себе ножик для открывания писем, был бы комплект с мечом.
– Мы вели инвестиционный счет пана Телята, также он депонировал у нас свой страховой полис.
– Инвестиционный счет. То есть?
– У нас были полномочия распоряжаться собранными на нем деньгами в рамках суммы, ограниченной определенным процентом. В данном случае – пятьдесят процентов от суммы счета по состоянию на конец предыдущего полугодия, но не более средней суммы за последние два года. Это значит, что чем больше мы заработали бы для пана Телята, тем больше могли бы инвестировать, но если бы не угадали и пан Теляк проиграл, мы не могли бы уменьшить его счет больше, чем на размер страховой суммы.
– И часто вы проигрывали?
– Пан Теляк никогда не получал у нас меньше двадцати процентов годовых от накопленных средств. Конечно, после его смерти мы прекратили инвестиции. Что будет с деньгами дальше, зависит от вдовы пана Теляка. Она может ликвидировать счет, забрать часть денег, поручить нам дальнейшее управление финансами на тех же или иных условиях.
– А сколько сейчас на счете?
– Неполные пятьсот тысяч злотых наличными и шестьсот тысяч в активах.
– То есть?
– Всего около миллиона ста тысяч. Конечно, эта сумма ежедневно меняется, в зависимости от курса акций, валют и так далее. Некоторые инвестиции оформлены на длительный срок, поэтому если бы пани Теляк пожелала как можно быстрее обратить все в деньги и забрать наличные, было бы, пожалуй, больше миллиона.
– А полис?
– Еще полмиллиона.
– Похоже, вдовушке не придется искать в аптеке польские заменители.
– Пан Хенрик Теляк был не только нашим клиентом, но и моим старым другом. Его жена тоже. И я бы убедительно просил вас тщательнее выбирать выражения.
– А она знала о полисе и инвестиционном счете?
– Нет.
– Вы уверены?
– Разве что узнала от Хенрита.
– Она уже вас посетила?
– Мы виделись на похоронах, но о деньгах не разговаривали. Она обещала прийти на следующей неделе.
– Вам не кажется это немного странным?
– Нет. Насколько мне известно, Ядвиге хватает денег на текущие расходы.
– Понимаю. А вы давно знаете Хенрита Телята?
– Мы познакомились во время учебы в Политехническом, в конце семидесятых, наверняка еще до военного положения. Потом наши пути на некоторое время разошлись. Я нашел, отчасти по знакомству, работу в одном из центров международной торговли, заинтересовался экономикой, а он сохранил верность полиграфии. Мы встретились случайно после восемьдесят девятого года.
– Так это ваша фирма?
– Я один из совладельцев и вице-президент.
