Он хотел спросить, все ли в порядке, сказать, что понимает ее горе и точно знает, как она себя чувствует. Но это были бесполезные слова, неправда, они не могли успокоить так же, как тишина и прикосновение любимого человека. Поэтому он долго лежал молча и неподвижно, чувствовал ее слезы на своей щеке и думал обо всех людях, которых они похоронили, и том горе, что им еще предстоит пережить.
Глава тридцать третья
Она смотрела, как он стоит у кофемашины и наливает ей в чашку кофе, не пролив ни капли, добавляет немного миндального молока, трижды помешивает ложкой, а потом кладет ее на аккуратно сложенную пополам бумажную салфетку. Он был одет в треники и светло-голубую футболку; она, только-только проснувшаяся, была завернута в одеяло из искусственного меха и облокачивалась на край стола. Он протянул ей кружку.
– Я могу сделать кондиционер потеплее, если тебе холодно, – сказал он.
– Нет, это приятное чувство, – сказала она и чуть отпила кофе. – Давно ты встал?
– Где-то полчаса назад.
– И что делал?
– Пил кофе и ждал тебя.
– И как там на улице? – улыбнулась она.
– Душно, – признал он.
– Стоит сказать, сержант, – еще раз отхлебнула она, – вы делаете прекрасный кофе. И как у тебя так получается не разлить все кофе на стол?
– Надо держать носик над краем чашки. А потом наливать медленно и равномерно.
– Медленно и равномерно, – повторила она и снова улыбнулась.
– Что? – спросил он.
– Ты мне напоминаешь папу и старшего брата, вот и все.
Он вернулся к своему месту у краешка стола и снова взял свою чашку с кофе.
– Сразу обоих?
– Мы раньше звали Галена «Эд младший», – ответила она. – Что бы ни делал папа, он все повторял.
– Твоя мама сказала, что вы были близки.
– С Галеном? – уточнила она и согласно кивнула. – Ему было восемь, когда родился Брайан. А меня он старше на двенадцать лет. Он был моим защитником.
– Я так и слышал.
Он ждал, пока она продолжит, но она лишь попивала кофе и так ничего и не сказала.
– Поэтому я тебе нравлюсь? – спросил он.
– Наверное, – ответила она. – Тебя это беспокоит?
– Для этого нет никаких причин. Или есть?
Она как-то странно на него посмотрела и настолько же странно улыбнулась, поэтому он добавил:
– Я так понимаю, он разведен. Никто не говорил ни о жене, ни о детях, когда упоминал его.
– Он ни разу не женился, – она поднесла чашку прямо к подбородку и удерживала ее обеими руками.
– Брак слишком переоценивают, – сказал он.
– Сказал человек, который все еще… – начала она, а потом осеклась. – Прости. Я не хотела туда лезть.
Он пожал плечами. Посмотрел в боковое окно. И увидел грязноватую кирпичную стену магазинчика.
– Мы сегодня собираемся выезжать? – спросил он.
– Мама спрашивала, можем ли мы задержаться ненадолго. Остальные уезжают сегодня, а ей нужна помощь убраться в доме. Она все еще не знает, что с ним делать.
– Она в нем выросла?
– Это был второй дом бабушки с дедушкой, – покачала она головой. – Его купили после того, как дети разъехались.
– Значит, эмоций она к нему не испытывает.
– Нет, раз теперь он без бабушки.
– Мальчики тоже проводили там лето? – спросил он.
– Они туда приезжали, но никогда не оставались надолго. Мы с Галеном, пожалуй, дольше всех здесь были. Сначала он учился в Берее, а потом поступил в Британский медицинский колледж.
Вы все еще общаетесь?
– Не так, как раньше. Но да, мы переписываемся и созваниваемся время от времени.
Демарко кивнул и продолжил смотреть на нее.
– Я все еще по нему скучаю, – сказала она.
Он все еще держал кружку, хоть в ней ничего и не осталось. В какой-то момент он все-таки поставил ее на стол и тогда положил руки себе на колени.
– Так что, сегодня без пробежки?
– Ты можешь пойти, если хочешь. В смысле, ты уже для нее оделся. Но я чувствую себя такой опустошенной. Ты же не против, если мы останемся еще на пару дней?
– Вообще-то, – сказал он, – у меня вчера был интересный разговор с библиотекаршей.
– Я хотела тебя об этом спросить.
– Меня пригласили на обед. По крайней мере, мне так показалось.
– Ага! Теперь я буду соревноваться со старухой?
– Возможно, – пошутил он. – А она богатая?
– Наверное нет. Ее муж был шефом полиции, когда в этом городке еще было свое отделение. Если я правильно помню, с ним работали еще два человека. Но это было двадцать лет назад.
– Интересно, – сказал Демарко. – Особенно учитывая ее признание в том, что она помогла организовать нашу случайную встречу с Хойлом. Есть вероятность, что это она предложила нам побегать по Поплар вместо школы?
– Как думаешь, что они затеяли? – выдала Джейми, и было явно видно, что ее глаза округлились.
– Здесь как-то замешаны та старая церковь и семь скелетов.
– А меня тоже пригласили?
– Кажется, она тебя не упоминала, но тебе все равно стоит поехать. Она сказала про какую-то тратторию за водохранилищем.
– Зиа, – ответила Джейми. – Но я не пойду, если меня не приглашали.
– Может, и приглашали, – сказал Демарко. – Наверное, она имела тебя в виду.
– А еще кто там будет?
– Думаю, Хойл.
– A ménage à trois
[3], – сказала она.
– Это точно. Наверное, ее привлекают толстяки.
– Ну, веселись, – начала Джейми и отошла от стола к раковине. Там включила воду, вымыла кружку, поставила ее вверх дном на сушилку и добавила: – Ты мне сообщай, как у вас троих там все развивается.
– Эй, – произнес он и пошел за ней в спальню. Она сбросила одеяло с плеч и направилась в ванную. Он поймал ее у порога и обнял.
– Эй, – повторил он теперь мягче, – почему ты расстроена?
Несколько секунд ее тело оставалось скованным, но потом полностью расслабилось. Она повернулась, обвила руками его талию и прижалась к нему.
– Я не знаю, что со мной такое, – сказала она. – Такое чувство, что я снова хочу заплакать, и даже не знаю, почему.
– Это были тяжелые два дня. У тебя есть полное право поплакать.
– Я никогда не хотела так себя с тобой вести.
