Он задумался об этом и решил, что если снимет футболку и обернет ее вокруг банки, то, возможно, сможет перегнуться через подоконник и опустить банку на землю. Он удивился, но был горд собой, когда это сработало. Банка лишь слегка стукнула, так как Райану не хватило всего фута. Затем он поставил обратно сетку, прокрался на кухню, а потом и на улицу, обошел дом, поднял банку, вокруг которой все еще была обернута его футболка, и, пригнувшись, как можно быстрее побежал к машине.
Он залез на заднее сиденье и положил банку между ног. Пол заснул с горящей сигаретой в руке, когда по радио все еще транслировали матч, но проснулся, когда Райан опустил банку с очередным глухим стуком. Пол оглянулся через сиденье и поинтересовался: «Что это у тебя там завернуто?» Райан выглянул во двор и, не увидев ни одной курицы, ответил: «Бабушка приготовила нам курицу в банке».
Пол затянулся сигаретой, затем выпустил облако дыма в окно машины и спросил: «Твоя мама там скоро или как?» Райан не знал, как на это ответить, поэтому ничего не сказал, а потом его мама вышла из дома и направилась к ним быстрее, чем ходит обычно. Перед тем, как забраться на переднее сиденье, она посмотрела на Райана в открытое окно и одними глазами спросила, достал ли он банку. Он ответил ей улыбкой, которую она ему вернула, и почувствовал дикую гордость за то, что хоть раз сделал маму счастливой.
Когда они ехали обратно в город, Пол спросил: «Она приготовила вам что-то вроде вареной курицы?», на что мама Райана посмотрела на него и спросила в ответ: «Ты это о чем?» Пол сказал: «В той банке, которая между ног твоего сына. Моя мать тоже любила готовить курицу. Хотя она всегда готовила в стеклянных банках. Никогда не слышал, чтобы кто-то делал курицу в жестяных. Не понимаю, как она может долго протянуть, испортится же». Мама Райана сказала ему: «О, мы съедим ее гораздо раньше, чем она испортится», а потом повернулась, снова посмотрела на Райана и добавила: «Правда, малыш?»
Они ехали еще некоторое время, а потом Пол посмотрел на нее и спросил: «Ну что, сегодня повезло или нет?»
Она отрицательно покачала головой. «Этот человек такой скряга, что просто кошмар».
Пол тоже немного разозлился, поэтому Райан откинулся на спинку сиденья и попытался отодвинуться от зеркала заднего вида. Мать Райана наклонилась ближе к Полу, дотронулась до него где-то, Райану не было видно, и сказала: «По крайней мере, у меня-то остался тебе должок». От этого Пол слегка улыбнулся, и всю оставшуюся дорогу он то и дело поглядывал на нее, одаривая все той же улыбкой.
После того как Пол припарковался на своей подъездной дорожке, мама Райана зашла к нему в трейлер, чтобы заплатить ему за поездку, как она сказала, поэтому Райан отнес банку к ним в трейлер, в свою спальню, где встал у окна, надеясь, что машина с его отцом появится не скоро.
Спустя долгое, как ему показалось, время его мама вбежала в дом, улыбаясь и смеясь, зашла к нему в спальню и спросила: «Где она?» Он спрятал ее под грудой грязной одежды. Она опустилась рядом с ним на колени, перебрала монеты и спросила: «Как думаешь, сколько здесь?» Он ответил: «Как минимум пара тысяч», на что она заметила: «Ну, сомневаюсь, что так много. Но ведь намного больше, чем у нас было вчера, правда?» Райан снова посмотрел в окно и произнес: «А что, если дедушка придет их искать?» И она сказала: «Во-первых, у него больше нет машины. А во-вторых, он слишком скуп, чтобы заплатить кому-то за дорогу».
Райан спросил у мамы, сколько ей пришлось заплатить Полу, на что она ответила: «Не переживай об этом, мой маленький герой. Ты прямо как Клайд Бэрроу!» Он не знал, кто такой Клайд Бэрроу, но ему понравилось, как она его обнимала и какой счастливой выглядела. Она вынесла банку на улицу, чтобы спрятать ее под трейлером – туда его отец никогда не заглянет.
Когда она вернулась, в руках у нее были два серебряных доллара. Она положила по одному в его руки и сказала: «Что бы ни было, не позволяй отцу узнать об этой банке. Обещаешь?» Он дал обещание и всегда его держал, даже когда его отец сильно избил его спустя пару недель, когда увидел ожерелье, которое Райан подарил своей маме. Это было всего лишь дешевенькое сердечко на дешевенькой цепочке, но отец потребовал у Райана ответ, откуда он его украл, на что Райан ответил, что купил его в «Гудвилле» на деньги, которые получил от сдачи бутылок, валявшихся на дороге.
Его отец дал ему по лицу, отчего у мальчика треснула губа, и назвал его «сраным вруном». Затем он заставил маму Райана отдать ему ожерелье, чтобы он вернул его в магазин. Райан был уверен, в магазине его отцу скажут, что ожерелье не украдено, но после того, как отец ушел той ночью, они не видели его три дня, пока в доме не закончилась вся еда, и поэтому мама отправила Райана искать его отца по барам. Он нашел его сидящим у стойки рядом с какой-то женщиной, на вид старой и даже наполовину не такой красивой, как его мама. Но на ней было купленное им ожерелье.
Отец велел ему вернуться, если жизнь дорога, а женщина полезла в сумочку, достала пятидолларовую купюру и дала ее Райану, чтобы он купил немного еды. Он купил пакет апельсинового сока, буханку хлеба и полфунта ветчины, а остальные деньги отдал матери и, чтобы она больше не плакала, сказал ей, что это от отца. Райан так ни разу и не спрашивал, куда делись все те серебряные доллары.
Глава шестьдесят шестая
Джейми разложила карту на краю кровати, встала и какое-то время рассматривала ее, скользя взглядом по часовой стрелке от ближайшей жертвы к самой дальней, не обращая внимания на хронологию. Поначалу ее мысли были заполнены лишь Демарко, он так разочаровывал ее, этакий толстый стальной сейф, который никак не открывался. Но потом имена на карте начали вытеснять ее раздражение, уступая место сочувствию, медленной, печальной песне горя.
Жасмин из Оуэнсборо.
Церес из Луисвилля.
Киша из Лексингтона.
Лашонда из Нэшвилла.
Тара из Мемфиса.
Кристал из Мемфиса.
Дебра из Сент-Луиса.
Дыхание Джейми стало прерывистым, а тело отяжелело. Она подошла к кровати и села, скрестив ноги, перед расправленной картой. «Какое отчаяние надо испытывать, – подумала она, – чтобы убежать из дома и от всего знакомого! Какой страх. Какая абсолютная безнадега. Но, судя по всему, не без маленького проблеска надежды».
Фотографии из досье Висенте в большинстве своем были сделаны задолго до того, как девочки сбежали из дома или же их выгнали. Поэтому отсутствовали видимые синяки, следы от уколов, впалые щеки и глаза, которые потом появятся. На фотографиях все еще были девочки, дети нищеты, дети насилия всевозможных типов, но каждая все еще цеплялась за свои амбиции, за неуловимую соломинку мечты. Как они выглядели тогда, когда исчезли? Они уже отказались от своих мечтаний стать звездами, поп-певицами, учителями, матерями? Уже лишились всякой надежды на то, что их жизнь станет хоть чуточку лучше?
Для этих девушек лучше было не больше, а меньше. Не больше одежды, не больше машин, не больше танцев, не больше драгоценностей, не больше парней, не больше плюшевых подушек на кровати. А меньше насилия. Меньше страха. Меньше побоев. Меньше всего этого уродства и боли.
