– Пей, – сказала она. – Она свежая, я только налила.
Он выпил. Вода была холодной и такой вкусной, что у него закружилась голова и сперло дыхание. Он делал глоток, пару раз коротко выдыхал, глотал снова.
– В желтой коробке бактрим, – сказала она ему.
Он вытряс себе на ладонь две таблетки и проглотил их с очередным глотком воды.
Она опустилась перед ним на колени, посмотрела на его ногу, опустила глаза на ботинок, который теперь был весь измазан грязью и кровью.
– Возможно, мне придется отрезать этот ботинок, – сказала она. – Там есть ибупрофен от боли, если тебе надо.
Он кивнул, потянулся за ибупрофеном, вытряхнул две маленькие капсулы и проглотил их.
Вытащив нож из ножен, прикрепленных к ее поясу, она разрезала шнурки, затем отложила нож в сторону и раздвинула края ботинка. Язычок прилип к носку с засохшей кровью, а носок – к распухшей ноге. Она осторожно высвободила язычок, изо всех сил стараясь пока что не трогать носок, хотя это все равно нужно будет сделать.
Высунув язычок полностью из ботинка и растянув края по бокам как можно дальше, она теперь могла двигать ботинок вдоль пятки.
– Я потяну, – сказала она. – Другого выхода нет.
– Давай, – ответил он ей.
Она тянула медленно, но уверенно, левой рукой обхватив его икру и удерживая ногу над полом, а правой держась за пятку. Он сосредоточился на интерьере хижины. Против часовой стрелки от кровати стояли круглый стол и два стула, затем камин, дровяная печь, одинокая раковина со шкафчиком внизу и с крючками для полотенец с двух сторон. Дальше шел книжный шкаф, заставленный консервированной и упакованной едой, а также сушеными овощами, фруктами и травами в стеклянных банках. Потом книжный шкаф поменьше где-то с десятком книг, а на верхней полке стоял транзисторный радиоприемник на батарейках. Затем шли настенные крючки, с которых свисали различные куртки, свитера, шляпы, рыболовный жилет, весь в крючках и мухах, инструменты на кожаных ремешках, фонари, кастрюли, сковородки и другие предметы. На стене рядом с дверью висели два ружья, дробовик и два пистолета. Под ними, в самом углу, размещались две удочки и плетеный крючок.
Между стулом Демарко и дверью стоял старый шкаф со снятыми дверцами, там на полках лежали сложенные рубашки, джинсы и другая одежда. У стены притаилась скамеечка для ног. Две масляных и три газовых лампы. Потрепанный черный чехол для гитары. Дощатый пол потемнел от старости, потолок кое-где запачкался сажей.
Когда он обводил взглядом комнату, его грудь вздымалась с каждым вздохом. Мышцы были напряжены из-за боли в ноге, когда она снимала сначала ботинок, а потом носок. Засохшая кровь потрескивала, высыпались кусочки мертвой кожи.
Он почувствовал прохладу воздуха на своей голой ноге, а затем тепло и шершавость ее руки. Демарко сделал еще несколько глубоких вдохов и посмотрел вниз.
Она засунула кончик ножа в дыру на его джинсах и теперь разрезала штанину. Потом отложила нож в сторону и наклонилась ближе, осторожно, несмотря на его вздрагивания, прощупывая пальцами от лодыжки до ступни.
– Простите, что у меня такая грязная нога, – сказал он.
– Перелома я не чувствую, – сказала она, не поднимая взгляд. – Но это еще ничего не значит. Все очень сильно опухло из-за инфекции.
Она потянулась за перекисью водорода и губкой. Демарко облокотился головой о стену. Закрыл глаза. Как она может быть такой нежной после того, как все утро держала в клетке? «Женщины», – подумал он.
– И что они? – внезапно спросила она.
Он открыл глаза и посмотрел вниз. Она все еще промывала его ногу, вычищая порезы по всей распухшей ноге.
– Я не осознавал, что говорю вслух, – ответил он ей. Когда она так и не ответила, он продолжил: – Это вы в меня вчера стреляли?
– Ты бы здесь не сидел, если бы я в тебя выстрелила, – сказала она. Она вылила перекись на его раненую ногу. Он дернулся, не в силах сдержать стон. От боли ему захотелось опорожнить мочевой пузырь, но он стиснул зубы и сжал мышцы таза и живота, быстро и неглубоко вдыхая через нос.
Когда острая боль стихла и он снова смог видеть слезящимися глазами, Демарко хотел спросить у нее, что значит этот ответ. Что она в него не стреляла или стреляла, но не хотела убивать? Но потом решил, что это не имеет значения. Он еще немного понаблюдал за ее затылком, чистыми каштановыми волосами, сильными плечами и руками. Она немного напоминала ему маму в те лучшие дни, когда он еще был маленьким. Вот только эта женщина была почти такой же высокой, как Демарко, ну уж по крайней мере такой же широкой. И все же ее касания были нежными и аккуратными, что противоречило силе ее толстых пальцев и рук. Ему хотелось положить руки ей на голову или на плечи. Ему хотелось прижать ладони к ее щекам. Он не мог понять этого желания, а потом и вовсе решил перестать пытаться.
Когда он поднял взгляд, то увидел, что мужчина на кровати проснулся, повернул голову к дверному проему и смотрел на Демарко.
– Это Эмери там лежит? – спросил Демарко у женщины.
Фигура на кровати не соответствовала образу Вирджила Хелма, который Демарко себе представил. Вирджил болел, да, но ему же было всего сорок, и поэтому, по мнению Демарко, он должен был сохранить хотя бы часть жизненной энергии молодого человека. Человек на кровати казался лет на двадцать старше, истощенным болезнью, лишенным всякой силы. И только в глазах проглядывалось какое-то подобие молодого духа.
В ответ на вопрос Демарко женщина ничего не сказала. Но спустя пару секунд мужчина поднял пальцы левой руки с кровати. Подержал их в воздухе пять секунд и снова опустил. Демарко нагнулся ближе к женщине.
– Как давно он в таком состоянии? – тихо спросил он.
Сначала женщина снова промолчала, но потом высказалась:
– С тех пор, как мы сюда перебрались, ему все хуже.
– Его проверял врач?
Теперь она потянулась за полотенцем и вытерла насухо его ногу. И взяла йод – снова жгучая боль, снова сжимающиеся мышцы.
– Если вы так и продолжите, то я обоссусь в штаны, – сказал он.
– Это уж сам выбирай, – ответила она. Потом медленно замотала ему ногу до самого колена, использовав широкий хирургический бинт и компрессионный. Затем встала и положила все медикаменты обратно на столик.
– Спасибо, – сказал ей Демарко.
Она наклонилась, чтобы достать из-под кровати горшок, повернулась и протянула его Демарко со словами:
– Давай, вперед.
– Пожалуй, я выйду на улицу, если вы не против, – сказал он.
– Не глупи, – отрезала она, бросила ему на колени горшок и отошла.
Женщина подошла к раковине, вымыла руки и губку, пока Демарко справлял нужду в горшок. Затем она взяла с вешалки полотенце и вернулась к Демарко. Одной рукой подняла с его колен горшок, а другой протянула ему полотенце и мочалку.
