Спустя где-то двадцать минут ручей свернул в какой-то мелкий залив с застоявшейся водой. Вдруг он увидел там раздутую коричнево-белую корову – зад ее находился в мутной воде, белое брюхо казалось невероятно огромным в солнечном свете, глаза ее были полностью выклеванными, а длинный мертвый язык, высунутый из пасти, выглядел слишком черным и нелепым. Он удивился, что нечто столь обычное и безобидное, как корова, могло издавать такой ужасающий запах. Из каждой дырки в шкуре высовывались жужжащие огромные черные мухи и тихие белые личинки. Мальчик задумался, почему здесь нет ни канюков, ни собак, ни других животных, съевших корову. Никому до нее не было дела, кроме личинок и мух, которые издавали звуки, как тысяча колибри, копошащихся в поле со сладкими желтыми цветами.
Глава тринадцатая
Менее чем через полчаса после того, как Демарко сообщил рядовой Джейми Мэтсон о своем уходе в отставку, она вошла в кабинет Кайла Боуэна, их командира, и закрыла за собой дверь. Она быстро подошла к стулу, который стоял у края стола, села, откинулась назад, скрестила руки на груди и посмотрела на мужчину.
– Я пытался его отговорить, – сказал он где-то через пятнадцать секунд.
– Правда? – спросила она.
– Это его решение. Что я могу сделать?
– Ты же понимаешь, в каком он сейчас состоянии.
– Я едва ли радуюсь этому больше тебя.
– Тогда отговори его как-нибудь.
– Я надеялся, что ты сможешь, – выдохнул он. – Ты ему сейчас дороже всех, Джейми.
После этого она вся напряглась, руки ее упали на колени.
– Думала, мы не знали? – спросил Боуэн. – Все знают. Он не хмурится, не огрызается и не ворчит себе под нос, только когда он рядом с тобой.
– Это все произошло внезапно.
– Что ты, я счастлив за вас. Ты делаешь его лучше. Сейчас хотя бы можно прекратить притворяться, что мы все слишком тупые, чтобы заметить очевидное.
– Когда ты последний раз был у него дома? – она наклонилась вперед и сложила руки между коленей.
– Я? Никогда.
– Там полно призраков, – сказала она.
– Могу представить.
– Правда? Разве ты винишь себя за смерть собственного ребенка в автокатастрофе?
Он промолчал.
– Винишь себя за разрушенный брак? – она вся сгорбилась, а голос срывался. – За то, что твоя жена превратилась в какую-то садистку-нимфоманку? За то, что семью твоего лучшего друга растерзали, и за то, что твоего друга убили у тебя на глазах?
– Я знаю, – сказал он. – Я знаю.
– Он терпит одну травму за другой сколько… с момента нашего знакомства? Его сознание на грани, Кайл. Работа – единственное, что помогает ему сохранить рассудок.
– Тогда почему он хочет в отставку?
– Потому что он думает, что уже ничего не изменит, что все его дела проваливаются.
– И выход из ситуации – просто все бросить?
– А ему ты это говорил? – спросила она.
– Ты же знаешь, что он меня немного пугает, да? – нервно улыбнулся Кайл.
– Он любит тебя как сына.
– «Любит» – слишком сильно сказано.
– Он всех тут любит. Как любит и свою работу. Она нужна ему. Не позволяй ему уйти.
– Я не знаю, что делать, Джейми. Он настроен решительно.
Оба они нагнулись вперед в одной и той же беспомощной позе – плечи ссутулились, руки зажаты между коленями.
Через несколько секунд Боуэн склонил голову набок и снова выпрямился. Он пошевелил беспроводной мышкой и разбудил компьютер, затем щелкнул, чтобы перейти от одной вкладки к другой. Джейми ждала.
– У него есть двести девяноста три неиспользованных больничных дня, – наконец заговорил он.
– Да? – спросила она.
– Я могу ему сказать, что он сможет вернуться максимум через двести дней.
– А это правда?
– Не знаю, надо уточнить в отделе кадров. Суть в том, что, если он в это поверит, может, мы уговорим его уйти в долгосрочный больничный отпуск. Вместо увольнения. Зарплата у него останется, и страховку он не потеряет.
– Так, – Джейми обдумывала ситуацию. – Так он будет отсиживаться в своем мрачном доме во время больничного. И слишком много пить в окружении призраков прошлого и моря неудач и горя. Но зато у него останется страховка. Ю-ху! Молодчина, Кайл!
– Знаешь, ты теперь даже говоришь, как он. Я тут стараюсь, как могу, а в ответ получаю лишь сарказм.
– Хреново стараешься.
Они немного помолчали.
– У меня самой должна быть хотя бы парочка месяцев больничных и отпускных, которые я не использовала, – сказала она после паузы.
– Да, но… ему-то психиатр все подпишет. А у тебя откуда посттравматический синдром?
– Даже не говори мне, что никогда не подделывал рапорты.
– Подделывал? Это же мошенничество со страховкой, Джейми. Во всяком случае, если дело в больничном.
– Думаешь, я не сяду ради него в тюрьму?
– Возможно, нам дадут соседние камеры. Пока моя жена будет работать в магазине, где все за доллар.
– Он бы для тебя это сделал. Он бы все сделал для любого из нас.
В отчаянии Боуэн ударил кулаком по краю стола, а затем поморщился от боли и помассировал пальцы другой рукой. Когда боль утихла, он спросил:
– Скажи мне честно. Как думаешь, что с ним будет, если он уйдет в отставку?
– Ему сорок девять лет, он многократно травмирован и находится в клинической депрессии. Он занимается самолечением, чрезмерно употребляя днем кофе, а вечером алкоголь. Он плохо ест, не занимается спортом и мало спит. Что с ним будет, если он останется один без цели в жизни? Исчезнет. Так или иначе.
Боуэн ненадолго задумался:
– Так он представляет для себя угрозу?
– Это может быть очень медленным суицидом, но да, он постепенно себя убивает. Прямо на наших глазах.
Мужчина снова замолчал.
– Ладно. Я подделаю. Преувеличу. Но мошенничать не стану.
– В каком смысле?
– В смысле, ты все еще лучшее лекарство для него, какое я могу придумать. Начиная с этого момента я ставлю тебя на постоянное наблюдение за сержантом Райаном Демарко.
– Давай серьезно, – сказала она.
– Твоя задача – вернуть его нам целым и невредимым. Как это сделать, решай сама. Но, как я уже сказал, он меня немного пугает. Так что, если этот разговор когда-нибудь дойдет до него, я буду все отрицать.
– Он возненавидит меня, если узнает, что я согласилась на что-то подобное.
– Он возненавидит нас обоих.
