– Приятель, ты шпаришь, прямо как мозгоправ, с которым я однажды разговаривал.
Несколько минут они проехали в тишине, потом мужик наклонился вперед и небрежно сложил руки на спинку переднего сиденья. Предложил выпить из фляжки, но никто не был в настроении праздновать. Карл открыл бардачок и достал камеру. Думал заодно уж поснимать природу. Велика вероятность, что эти горы он больше никогда не увидит.
– Это твоя жена? – спросил мужик, отодвинувшись обратно.
– Ага, – сказал Карл.
– Вот что я тебе скажу, дружище. Не знаю, что у вас за ситуация, но я отстегну двадцатку за перепихон с ней. Сказать по правде, сомневаюсь, что дотерплю до Омахи.
– Ну все, – сказала Сэнди. Нажала на тормоза и включила поворотник. – Хватит с меня гондонов вроде тебя.
Карл покосился на пистолет в бардачке, наполовину прикрытый картой.
– Погоди, – шепнул он Сэнди. Повернулся и посмотрел на мужика – одет прилично, черные волосы, оливковая кожа, высокие скулы. Из-под перегара даже немного пробивается одеколон. – Ты же вроде остался без денег.
– Ну да, без тех, какие были, но я, когда добрался до Вегаса, звякнул мамаше. В этот раз новую тачку она мне не купила, но прислала деньжат, чтобы добрался домой. Она у меня добрая.
– Как насчет полтинника? – сказал Карл. – Будет столько?
– Карл! – взвизгнула Сэнди. Она была на грани того, чтобы высадить из тачки и его наглую жопу, но увидела, как он вынимает из бардачка оружие. Тогда вернулась взглядом на дорогу и снова ускорилась.
– Блин, даже не знаю, – протянул мужик, почесывая подбородок. – Есть-то есть, но за полтинник должен быть натуральный фейерверк, сечешь? Что она еще умеет?
– Да что попросишь, – сказал Карл; во рту пересохло, а сердце забилось быстрее. – Надо только найти местечко потише, – он втянул живот и засунул пистолет в штаны.
Неделю спустя, когда Карл наконец набрался смелости проявить фотографии, снятые в тот день, он с первого же взгляда – с неведомой до сих пор уверенностью – понял, что из мелкой ванночки с фиксажем на него смотрит дело всей его жизни. Хотя было больно снова видеть, как Сэнди обхватывает бабнику шею, впервые испытав неподдельный оргазм, он знал, что не сможет остановиться. А как же унижение, которое он пережил в Калифорнии? Карл поклялся, что такое никогда не повторится. И следующим летом они отправились на первую охоту.
Официантка подождала, пока Карл закурит сигару, потом спросила:
– А чем вы там занимаетесь?
– Я фотограф. Работаю в основном с кинозвездами.
– Правда? Снимали когда-нибудь Таба Хантера?
– Нет, не сказать, – ответил Карл, – но уверен, с ним было бы интересно поработать.
27
Через несколько дней Карл стал в «Белой корове» завсегдатаем. Было приятно снова оказаться среди людей после того, как ползимы отсиживался в квартире. На вопрос официантки, когда он вернется в Калифорнию, ответил – решил, мол, ненадолго задержаться, передохнуть от голливудской беготни. Как-то вечером он сидел за стойкой, когда в длинном черном «эльдорадо» подъехали два человека лет шестидесяти. Припарковались всего в нескольких метрах от входной двери и вошли внутрь. Один был одет в стиле вестерн, весь переливался блестками. На пряжку ремня, выделанную в виде винтовки «Винчестер», давило объемистое брюхо, а шел он вразвалку, будто, как показалось Карлу, только что слез с широченной лошадиной спины или прятал в жопе огурец. Второй был в темно-синем костюме, украшенном спереди множеством значков и патриотических ленточек, и в лихо заломленном квадратном кепи Ассоциации ветеранов зарубежных войн. Лица у обоих раскраснелись от крепкой выпивки и самодовольства. Ковбоя Карл узнал по фотографиям в газетах – это был горлопан-республиканец из городской управы, который на ежемесячных собраниях вечно жаловался, что в городском парке Мида вечно собираются всякие дегенераты и устраивают там оргии. Карл проезжал там по ночам сотню раз, но самое непристойное, что видел, – как парочка неуклюжих подростков пытается поцеловаться перед мемориалом Второй мировой войны.
Оба сели в кабинку и заказали кофе. Когда официантка их обслужила, они завели речь о человеке с длинными волосами, которого видели по дороге из Американского легиона.
– Вот уж не думал, что увижу такое в наших краях, – сказал костюм.
– Ты погоди, – ответил ковбой. – Если ничего не предпринимать, через год-другой они расплодятся, как блохи у обезьяны на сраке, – отпил кофе. – У меня в Нью-Йорке живет племянница, так у нее парень выглядит как девчонка – волосы до плеч. Я ей все говорю – ты пришли его сюда, я из него человека сделаю, но она ни в какую. Говорит, буду, мол, с ним слишком грубым.
Они малость понизили голоса, но Карл все равно услышал, что вот раньше-то в этих краях ниггеров вешали, и теперь снова пора линчевать – даже если это чертовски непростое дело, – только линчевать надо волосатых.
– Вздернуть парочку за их немытые шеи, – ухмыльнулся ковбой. – Тут и прочухаются, богом клянусь. По крайней мере, будут держаться подальше отсюда.
От этих двоих на всю закусочную разило кремом после бритья. Карл разглядывал сахарницу на стойке перед собой и пытался представить их жизни, необратимые шаги, которые этой холодной темной ночью привели их в Мид, штат Огайо. На миг, словно электрический разряд, пронзило озарение – о собственной скоротечной жизни, о том, что он с нею сотворил, и о том, какое отношение ко всему этому имеют эти два старпера. То же самое он испытывал, когда видел подходящую модель. Они выбирали попутку в том или ином направлении, а оказывались у них с Сэнди в машине. Мог ли он это объяснить? Нет, не мог, только почувствовать! Таинство – вот и все, других слов у Карла не было. Завтра, знал он, это ощущение исчезнет. Пропадет до следующего раза. Потом услышал, как течет вода из крана на кухне, и из глубин памяти всплыл четкий образ сырой могилы, которую он вырыл как-то в звездную ночь, – копал во влажном месте, и в воде, которая натекла на дно ямы, плескался полумесяц, высокий и белый, как свежевыпавший снег, – и он попытался удержать этот образ, потому что давно его не вспоминал, но тут его покой снова потревожил треп стариканов.
Голова слегка заныла, и он попросил у молодой официантки аспирин, который, как он знал, она носила в сумочке. Как-то вечером официантка призналась, что любит его курить – толочь и ссыпать порошок в сигарету. Провинциальная наркота, подумал Карл, и пришлось удержаться, чтобы не рассмеяться прямо в лицо этой несчастной дурочке. Она дала две таблетки и подмигнула, – господи, будто он попросил дозу какого-нибудь морфина! Карл улыбнулся ей и снова подумал взять ее на пробную поездку, посмотреть, как с ней развлечется автостопщик, пока сам будет фотографировать и заверять ее, что с этого начинают все модели. А она поведется – тут и сомневаться нечего. Он уже травил ей дикие байки, и она больше ничего не смущалась. Потом он проглотил аспирин и слегка повернулся на стуле, чтобы лучше слышать стариканов.
