К этому времени Ленора уже перестала всхлипывать. Вытерла глаза рукавом платья.
– Не понимаю, о чем вы, – сказала она. – Я беременна вашим ребенком.
Он поднял руки, тяжело вздохнул.
– В книжке и об этом было: люди не понимают. Но ты задумайся. Разве я могу быть отцом? Я же тебя не трогал ни разу. Посмотри на себя. У меня дома жена, которая в сто раз краше тебя и исполняет любую мою прихоть – то есть буквально любую.
Она смотрела с ошалелым видом.
– Вы хотите сказать, что не помните, чем мы занимались у вас в машине?
– Я хочу сказать, что ты не иначе как сумасшедшая, раз приходишь в дом Божий и говоришь такие гадости. Думаешь, тебе кто-то поверит? Я же священник.
Господи, думал он, глядя сверху вниз на эту сопливую красноносую стерву, и чего он просто не потерпел и не подождал, пока придет девчонка Ристеров? Памела оказалась лучше всех, если не считать Синтии, но та была давно.
– Но это же вы – отец, – глухо проговорила Ленора. – Больше ведь некому.
Тигардин снова взглянул на часы. Надо быстрее сплавить девку, не то испортит весь день.
– Мой тебе совет, девочка, – сказал он, на этот раз угрожающе понизив голос. – Придумай, как от него избавиться – это если ты вообще беременная. Если его оставишь, родится у тебя выблядок с мамашей-потаскухой. Подумай хотя бы о несчастной женщине, которая тебя вырастила и каждое воскресенье водит в церковь. Она же умрет со стыда. Теперь проваливай, пока не наделала еще бед.
Ленора не сказала ни слова. Посмотрела на деревянный крест на стене за алтарем, потом встала. Тигардин с написанным на лице презрением отпер дверь и придержал перед ней, и она прошла мимо с понурой головой. Слышала, как за спиной дверь спешно захлопнули. Едва стояла на ногах, но все же смогла пройти пару сотен метров, прежде чем упасть под деревом в нескольких шагах от обочины гравийной дороги. Отсюда все еще было видно церковь, куда она ходила всю жизнь. Сколько раз Ленора чувствовала там присутствие Бога – но ни разу с тех пор, как прибыл новый священник, это она осознала только теперь. Несколько минут спустя она увидела, как с другого конца дороги показалась Памела Ристер и вошла внутрь – ее хорошенькое личико сияло счастьем.
В четверг после ужина Эрвин повез Эмму на вечернюю службу. Ленора сказалась больной, жаловалась, что у нее раскалывается голова. Даже не прикоснулась к еде. «Ну, выглядишь ты худо, твоя правда, – сказала Эмма, прикладывая руку к щеке девушки, чтобы померить температуру. – Тогда оставайся сегодня дома. Я попрошу за тебя помолиться». Ленора ждала в спальне, пока не услышала, как заводится машина Эрвина, потом убедилась, что Ирскелл все еще спит в качалке на крыльце. Дошла до коптильни и открыла дверь. Постояла и подождала, пока глаза привыкнут к темноте. В углу за жаками на карпа нашла моток веревки, на конце связала грубую петлю. Потом поставила посреди сарайчика пустое ведро из-под лярда. Встала на него и семь-восемь раз обвязала другой конец вокруг одной опорной балки. Потом спрыгнула с ведра и закрыла дверь. Теперь в сарае стало темно.
Встав обратно на металлическое ведро, просунула голову в петлю и затянула покрепче. По лицу сбежала струйка пота, и она поймала себя на мысли, что это надо сделать на солнце, на теплом летнем воздухе – может, лучше даже подождать день-другой. Возможно, Престон передумает. Так она и сделает, решила Ленора. Не мог же он говорить серьезно. Просто расстроился, вот и все. Она начала ослаблять петлю, и ведро закачалось. Потом нога соскользнула и ведро укатилось, а она осталась болтаться. Упала всего на несколько дюймов – недостаточно, чтобы сразу сломать шею. Почти доставала мысками до пола – оставался еще какой-то дюйм. Брыкаясь, схватилась за веревку, изо всех сил попыталась подтянуться к балке, но не хватило сил. Попыталась закричать, но задушенный хрип не пробился за дверь сарая. Пока веревка медленно пережимала трахею, она все больше впадала в панику, царапала шею ногтями. Лицо стало лиловым. Ленора почувствовала, как по ногам потекла моча. Кровеносные сосуды в глазах начали лопаться, а потом мир вокруг начал меркнуть. Нет, думала она, нет. Я рожу, Господи. Я просто уеду отсюда, далеко-далеко, как папа. Я просто исчезну.
37
Где-то через неделю после похорон Клещ Томпсон, новый шериф округа Гринбрайер, ждал у машины Эрвина, когда парень освободился с работы.
– Надо потолковать, Эрвин, – сказал законник. – О Леноре.
Он был одним из тех, кто выносил ее тело из коптильни после того, как Ирскелл увидел, что дверь не заперта на крючок, и обнаружил труп. Шерифа за многие годы уже не раз вызывали на самоубийства, но в основном к мужчинам, которые вышибали себе мозги из-за какой-нибудь бабы или неудачной сделки, но чтобы вешалась юная девушка – такого еще не бывало. Когда он опрашивал в тот вечер родных погибшей – сразу после того, как уехала скорая, – Эмма и парень утверждали, что в последнее время Ленора, наоборот, казалась счастливой. Что-то здесь не складывалось. За всю неделю он так толком и не уснул.
Эрвин забросил коробку с обедом на переднее сиденье «бел-эйра».
– Что такое?
– Я решил, лучше сообщить тебе, чем твоей бабушке. Судя по тому, что я слышал, она такие вещи переживает плохо.
– Что сообщить?
Шериф снял шляпу, повертел в руках. Переждал, пока пройдет еще пара мужчин и сядет в свои машины, потом прочистил горло.
– Ну, черт, даже не знаю, как сказать, Эрвин, поэтому скажу уж как есть. Ты знал, что Ленора была беременна?
Эрвин долго смотрел на него с озадаченным видом.
– Пиздеж, – наконец сказал он. – Напиздел какой-нибудь сукин сын.
– Я твои чувства понимаю, правда, но я только что от коронера. Может, старина Дадли и выпивает, но не врет. По его подсчетам, она была на третьем месяце.
Парень отвернулся от шерифа, полез в задний карман за тряпкой и вытер глаза.
– Господи, – он пытался удержать верхнюю губу, чтобы та не дрожала.
– Как думаешь, твоя бабушка знала?
Качая головой, Эрвин сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, потом сказал:
– Шериф, да бабуля просто умрет, если услышит.
– Ну, у Леноры был парень, с которым она виделась? – спросил шериф. Эрвин вспомнил, как однажды вечером – всего-то пару недель назад – тем же вопросом задавалась Эмма.
– Вот уж не знаю. Черт, да я никого набожнее Леноры в жизни не видел.
Клещ надел шляпу.
– Слушай, вот как я все вижу, – произнес он. – Никому об этом знать не надо, кроме тебя, меня да Дадли, а он рта не раскроет, это я гарантирую. Так что пока – молчок. Что думаешь?
Эрвин снова утер глаза и кивнул.
– Я это ценю, – сказал он. – И без того было плохо, когда все узнали, что она над собой учинила. Черт, мы даже не смогли уговорить нового священника… – Его лицо вдруг потемнело, и он отвернулся к виднеющейся вдали вершине Мадди-Крик.
