Марженя выступила чуть вперед, когда Малахия, пошатываясь, поднялся на ноги. Чудовище – хаос, – получившее новые силы. Обладающее разумом. Черный Стервятник, полностью контролирующий магию, бурлящую в нем. Контролирующий, потому что темная сила Нади чуть успокоила его хаос. Узы сломлены, перекованы.
«Уходи», – выдавила Надя сквозь наполненный кровью рот.
Но он лишь покосился на нее, словно чувствовал, что смертельная хватка Маржени стала ощутимой. А затем усмехнулся и вонзил свои железные когти в грудь богини.
Смерть богов подобна взрывной волне, но не расходящейся во все стороны, а втягивающей все в себя, пока не остается лишь краткая вспышка, сменяемая пустотой.
Нет! Она дала ему силы, чтобы он мог сбежать.
Она не желала этого!
И за мгновение до удара Малахии все вокруг стихло. Остался лишь снег под ногами, метель, бушующая в воздухе, и абсолютная, полнейшая пустота.
Другие боги скрылись. Никто не рискнул навлечь на себя гнев убийцы бога.
Малахия повернулся к ней, и она невольно попятилась назад. Ей хотелось лишь освободить его. И, судя по всему, он отблагодарит ее за это смертью.
42
Серефин
Мелески
«Их имена потеряны и забыты. Этих богов хаоса, этих существ лукавства и риска. Но те, кто их уничтожил, все еще живут: Марженя, Вецеслав, Пелын и Алёна. И продолжают убивать тех, кто хотел сразить их своими силами. После чего цикл запускается вновь, и вновь, и вновь».
Книги Иннокентия
Серефин так крепко стискивал костяной кинжал, что, казалось, ручка сейчас треснет. Развернувшаяся перед ним сцена поразила его. Постоянно меняющееся чудовище с острыми зубами и когтями сокрушило чудовище изо льда, снега и смерти. Бог создан. Бог убит.
Но у Серефина оставалось еще одно дело, прежде чем он сможет уснуть. Его уже не заботили трон и возвращение в Транавию. Не волновало, как он выберется с этой горы. Ведь главное, что, разобравшись с чудовищем, которое стояло перед ним, своим младшим братом, он сможет уснуть. Уснуть навечно.
Серефину безумно нравилась эта мысль. На его плечо опустился мотылек. Он рассеянно взмахнул рукой, отгоняя его, но тот вновь вернулся на место.
Серефин поймал его и смял в кулаке, не желая отвлекаться на какого-то мотылька.
– Малахия, – позвал он, но его голос прозвучал совершенно незнакомо.
Чудовище повернулось и медленно, неохотно отступило от клирички, которая лежала на снегу вся в крови, хватая ртом воздух.
– Ну же, – более ласково продолжил Серефин. – Не уверен, знаешь ли ты это, и как давно вдруг обретенные тобой силы помогли преодолеть время и пространство и возродить воспоминания, стертые Стервятниками, но нам нужно поговорить. Тебе и мне. Так что забудь о девчонке. Может, она и враг тебе, но наш разговор важнее.
Надя уронила голову в снег и закрыла лицо руками. Малахия шагнул ближе к Серефину. Его тело постоянно менялось и извивалось, щелкая зубами и конечностями. Но через пару мгновений хаос и безумие сменились тишиной.
Тишиной.
Чудовище уменьшилось, его черты стали плавнее и мягче, пока перед Серефином не оказался смущенный и напуганный парень чуть выше и моложе его.
И он вспомнил мальчика, стоявшего в коридоре дворца Гражика, по щекам которого текли слезы, когда он осознал, насколько силен. В тот день Серефин не понимал, что натворил. Заставив Малахию показать свои силы той Стервятнице, он проклял собственного брата. И может, сейчас на этом месте оказался бы какой-нибудь другой Стервятник, но, если бы не Серефин, Малахия мог бы стать простым славкой и провести все детство в Гражике. И может, намного бы раньше узнал, что они братья.
Сердце Серефина сжалось в груди, и он сделал шаг вперед.
– Ты добился успеха, – продолжил Серефин. – Ты устроил невероятную смуту в стане наших врагов.
– Это только начало. Я еще не закончил, – безрассудно сказал Малахия. – Я уничтожил всего одного, а их так много…
– Но что будет потом?
Малахия моргнул. Он открыл рот, но тут же его закрыл и облизал потрескавшиеся губы.
– Что ты станешь делать, когда свергнешь всех богов?
– Я сделаю мир лучше, – заявил Малахия. – Сделаю Транавию лучше.
– Ты не сможешь этого сделать, – ответил Серефин.
Малахия уставился на него, и в его глазах мелькнули обида, гнев и безграничная печаль. Он знал.
– Мы так давно не виделись, – беззаботно сказал Серефин. – И я очень скучал по тебе.
– Видимо, недостаточно, – выплюнул Малахия, отступая на шаг.
Он прижал руки к вискам. Его черты вновь изменились – глаза открывались то тут, то там, а зубы царапали кожу в тех местах, где их не должно быть вообще, но все тут же заживало, – вот только это не напоминало проявление чудовищных сил.
– Не настолько, чтобы рассказать мне об этом, да? – спросил он.
– Я не знал.
– Ты лжешь!
– Так и есть. – Серефин пожал плечами. – Я лгу. Убиваю. Пью. Но ты ничуть не лучше. Ты лжешь. Убиваешь. Превратился в чудовище. Ну и парочка из нас вышла. Два короля Транавии. Два ни на что не годных брата.
Малахия вздрогнул, словно от удара. Серефин осторожно шагнул вперед и замер перед братом. Тот нервно грыз ногти, а его тело дрожало, будто лишь пара волосков удерживали его от того, чтобы не превратиться в чудовище.
Малахия с трудом сглотнул. А в его светло-голубых глазах застыли слезы.
– Брат, – пробормотал он.
В голосе Малахии слышались сокрушенность и полнейшая опустошенность, а по щекам струились кровавые слезы, которые разрывали остатки души Серефина на куски. Он оказался не так жесток, как ему казалось. И не сможет этого сделать.
Мальчик, стоявший перед ним, был не только Стервятником-предателем, пытавшимся разрушить жизнь Серефина, но и кем-то большим. У Серефина осталось не так много родственников, чтобы вдобавок еще и убить брата, которого практически не знал. Малахия превратил его жизнь в настоящий кошмар, но он не собирался платить за это убийством.
Серефин отпустил рукоять костяного ворьена, висевшего у него на поясе.
– Безусловно, я последний человек, от которого ты хотел бы это слышать, – сказал Серефин. – И честно говоря, я не знаю, как общаться с младшими братьями, но…
Он вздрогнул, когда Малахия стиснул его в объятиях, сотрясаясь от рыданий. Серефин застыл от нахлынувших чувств. Оказалось, он скучал по Малахии и как бы сильно ни презирал и ни ненавидел его, не мог видеть в таком сломленном состоянии.
И в этот момент мир, что он видел левым глазом, вспыхнул и изменился. Медленно и неспешно, перед взором расползлись мрачные тени, а рука Серефина потянулась к рукояти кинжала и вытащила тот из ножен.
