Название показалось Наде знакомым, но она не могла вспомнить откуда.
– В горах Валикхора, – дала подсказку Пелагея.
Надя фыркнула. Это место она знала.
– Какое недоверие, – возмутилась ведьма. – Ты забываешь, что мы обе родом из одной страны. Я чту свои кодексы и вирши
[1]. Знаю своих святых. И знаю истории о горах Валикхора.
Надя застонала.
– Я не смогу попросить прощения.
В старых легендах упоминалась обитель богов, и, как бы ей ни хотелось верить, что в них есть доля правды, она не переживет этого путешествия. Она часто задумывалась об этом во время своих одиноких бдений в Гражике, но в итоге пришла к мысли, что не стоит полагаться на мифы.
Пелагея дернула прядь черных волос.
– Не сможешь?
– Только обладающие божественной силой могут достичь гор. В Болагвою просто так не попасть.
– Жаль, что ты не знаешь никого, кто обладает подобными силами.
Сердце Нади забилось быстрее.
– Вы же сейчас не серьезно? Его уже не спасти.
– Спасение? Нет. Возвращение? Хм, тоже нет. Но появится ли у тебя ключ, способный отворить двери в клетку безумия, окружающую его? Возможно.
– И какой в этом толк? – воскликнула Надя и вскочила на ноги, расплескивая на ладонь обжигающий чай. – Я убила проклятого короля, но это не помогло остановить войну. Так что вряд ли смогу остановить Малахию, что бы он ни задумал. Я ничего не могу. И лишилась всего. Так чего ты хочешь от меня?
По комнате разлился непривычный звонкий смех Пелагеи.
– Вопрос не в том, чего хочу я. А в том, что надо тебе. Ты всю жизнь провела, выполняя прихоти других. Неужели свобода так ужасна?
Да. – Я хочу…
Надя облизнула пересохшие губы. Ей хотелось услышать голос Маржени. Хотелось увидеть улыбку Малахии и послушать, как он будет смеяться над своими плохими шутками. До безумия хотелось вновь узнать волю богов. Кажется, она хотела слишком многого.
Надя потерла глаза тыльной стороной ладони. Пелагея просто затягивала ее в свои сети.
– Я не знаю, – прошептала Надя. Она сорвалась с якоря и потеряла дорогу домой. – А это сработает? Если я отправлюсь в горы?
Ее тут же охватила злость на саму себя из-за того, сколько надежды прозвучало в ее голосе.
Пелагея пожала плечами:
– Может, сработает. А может, и нет, – загадочные ответы не объясняли ничего. – Лес берет свое. Забирает жертвы, всегда жертвы, но готовы ли вы принести их? Он горит, меняется, пожирает. Он голоден. Все столь же древнее сводит с ума грызущий изнутри голод, и он уничтожит тебя, сожрет живьем, не оставив ни кусочка.
Надя закрыла глаза.
– Он поглотит божественные силы, как поглощает все живое, – продолжила ведьма.
– Значит, даже если мне удастся уговорить его помочь мне…
– Это разрушит его разум и еще больше изменит тело. И это уничтожит даже такое существо, как он. Как ты думаешь, это того стоит? Стоит ли его гибель твоего спасения? Вот какой у тебя выбор. Можешь ли ты, любя кого-то, попросить его пожертвовать собой ради самой себя?
– Я должна, – прошептала Надя.
Пелагея улыбнулась.
– А мальчик из Транавии знает эти истории? Знает ли он, что лес всегда голоден? Что он станет наблюдать за ним, наделенным божественной силой, безумным, сломленным, и выжидать?
Наде придется солгать Малахии, как он солгал ей.
– Разве мальчик, так сильно любящий свою страну, может знать о Настасье Усоевой, ее золотом сердце и серебряном языке, которая смогла пережить все испытания леса и взглянуть в лица богов? – сказала ведьма. – Кто удостоился разговора с богами лишь благодаря мольбам и силе воли?
– Никто не сможет выжить, взглянув богам в лицо, – устало ответила Надя.
– Но ты смогла.
Надя замерла. Это не так. Она видела в своих видениях чудовищ. Ужасы, кошмары, но больше ничего.
– Божественные силы – это сладкий, но все же яд. Он заражает, вызывает привыкание, разрушает… и, ну, съедает изнутри. Как съедает лес. Как съест тебя шрам на руке.
Надя сжала пальцы в кулак. Ей надоело слушать эту бессмыслицу.
– Почему ты помогаешь мне? Почему именно сейчас?
Она ничего не слышала о ведьме с тех пор, как умер король.
– Потому что кое-что изменилось, – ответила Пелагея и что-то бросила Наде.
Та едва успела поймать предмет. Это оказался ворьен в черных кожаных ножнах и с рукоятью из белой кости. Она вытащила ворьен из ножен и уставилась на клинок того же белого оттенка. У нее перехватило дыхание. Ворьен вырезали из кости.
Ее ладонь тут же заныла. Надя нахмурилась, когда почувствовала странную пульсацию в костяном кинжале, который сжимала в пальцах.
– Это съест тебя живьем, если ты не станешь сопротивляться, – сказала Пелагея, указывая на шрам Нади.
– Что это?
– А ты как думаешь? Могущество. Чудовища вечность проспали на краю вашего мира. Твой Стервятник создал завесу, отрезавшую ваших богов от смертных. И что, ты думаешь, он сделал со своей силой сейчас?
У Нади потемнело перед глазами.
– Что? – прошептала она.
Пелагея вскинула голову.
– Ах, наше время истекает. Удачи тебе, koshto dyzenbeek, koshto belsminik.
Стоило Наде моргнуть, как она вновь оказалась на поляне. Только костер уже потух, из-за горизонта показалось солнце, а на ее коленях лежал костяной кинжал.
– Ох, святые мученики, – выругалась она.
7
Серефин
Мелески
«Вода поет. Омуница воет».
Писание богов, 188:30
– Я беспокоюсь.
– Как и все остальные.
Серефин обвел окрестности взглядом. Они обменяли своих лошадей на первый из череды тех, что им еще пригодятся, кораблей. Но все лучше, чем попасться в руки убийц. Так что сейчас они переправлялись через одно из сотен транавийских озер. Серефин сидел на самом краю, свесив ноги, а рядом возвышался Кацпер, и в жестких линиях его тела читалось отчаяние. Словно он готовился сбежать отсюда в любую секунду. Остальные разместились внизу, на палубе. Солнце только показалось из-за горизонта, и на воде все еще виднелись серые мазки и тени ночи. Поблизости бродили лишь капитан и основные члены экипажа.
Кацпер вздохнул и опустился рядом с Серефином, практически прижавшись к нему от холода. Серефин протянул ему фляжку, и, к его удивлению, Кацпер взял ее. А это не предвещало ничего хорошего.
