Его лицо вновь изменилось.
– Калязинка.
– Да? А мне казалось, мой транавийский почти безупречен.
Надя прекрасно понимала, что это не так, но ее владение языком значительно улучшилось с тех пор, как он начал обучать ее.
– Очень смело с твоей стороны считать, что ты покинешь это место целой и невредимой. Или глупо. Мы на войне, маленькая калязинка.
Надя пожала плечами.
– Стервятники же не участвуют в военных действиях. Да и с кем тебе сражаться? Клириков больше нет.
– Есть один, – задумчиво произнес Черный Стервятник.
– Да, – тихо согласилась Надя. – Есть.
Он знал, кто она такая. Даже в этом рассеянном, с трудом мыслящем, лишенном души состоянии. Его разум пострадал, но не притупился.
– Ты убьешь меня?
Черный Стервятник задумался и нахмурился. Нет. Пока нет. Пока нет.
«Не стоит меня бояться, Надя, – говорил он и шепотом добавлял: – Пока нет». Надя с горечью вспомнила его слова. «А я проигнорировала его предупреждение».
Черный Стервятник шагнул ей за спину, вынуждая Надю напрячься. Сопровождающая его тьма проскользнула мимо нее, отчего страх забурлил в груди так сильно, что у Нади закружилась голова.
«Мне не следовало приходить сюда одной». Лишающий мыслей ужас пополз по ее спине.
– Так ты скажешь, как тебя зовут? – поинтересовался он.
– А ты назовешь мне свое имя?
Его тихий, скрипучий и неприятный смех разнесся по залу.
– У меня нет имени, – прошептал он, практически уткнувшись ей в лицо. – Я – нечто более значимое. Значимее, чем все остальное. Я – тьма, которой поклоняются, яд, рождаемый в сердцах людей, ересь, тьма.
– Что ж, это многое объясняет.
– Зачем ты пришла? – спросил он, овевая горячим дыханием ее ухо, а затем провел когтем по ее щеке. Прикосновение оказалось достаточно легким, чтобы не оставить после себя царапины от острого, словно бритва, железа. – Почему от тебя несет ведьмовской магией и святостью? Какую цель ты преследуешь? Неужели желаешь меня погубить? Что ты готова отдать, чтобы я не раздавил твои кости?
– Ох, почему ты не можешь задать вопрос, на который действительно хочешь знать ответ?
Она была всего лишь маленькой птичкой, а он – отвратительным Стервятником, который перемалывает кости в пыль и способен заглотить солнце. Черный Стервятник ожидал от нее страха, но ей не хотелось доставлять ему такого удовольствия.
Он повернул ее лицом к себе и опустил тяжелые руки ей на плечи. Наде пришлось опустить глаза, потому что она больше не могла смотреть на ужасные картины, отражающиеся на его лице.
– Магия принадлежит тебе? – спросил он.
Она убрала его правую руку со своего плеча, а затем перевернула ладонью вверх. И тут же нахмурилась. Его шрам оказался чистым. Не произнося ни слова, Надя стянула перчатку со своей руки и обнажила ладонь. Ее шрам почернел, темные вены заполнили ладонь, и одна из них уже начала виться вокруг ее безымянного пальца.
Почему его шрам оказался чистым, а ее – чернел?
Черный Стервятник озадаченно посмотрел на ее шрам. Сжав в кулак свою поврежденную руку, второй он, едва касаясь, провел по ее ладони.
– Магия не моя, – призналась Надя.
Он встретился с ней взглядом.
– Но ты же понимаешь, что это такое?
Надя предполагала, что это сила Велеса, но вдруг она ошибалась? Вдруг он знал что-то еще?
– Я не знаю, как ее разорвать.
Протянув руку, Надя дотронулась до кусочка кости, который выглядывал сквозь его темные, растрепанные и спутанные пряди волос. Она явно пересекла черту дозволенного, но он не отпрянул.
Наде предстояло ткнуть пальцем в трещину в его броне и расковырять ее. Она знала его имя, а еще как он сильно держался за него, но хватит ли этого? Он должен захотеть, чтобы это стало его якорем, должен захотеть быть Малахией Чеховичем.
Но для начала ей нужно дозваться до него, привлечь внимание парня и при этом добиться разрешения монстра забрать Жанету. Сейчас это казалось невыполнимой задачей.
Между ними повисло напряжение. Но Надю больше тревожил тот факт, что она не испытывала желания вытащить свой ворьен и воткнуть ему в сердце.
– А вот и она! – разрушая тишину, пропела Живия и втолкнула сгорбленную хрупкую девушку в тронный зал.
Надя втянула воздух сквозь стиснутые зубы, понимая, что момент разрушен. Черный Стервятник тут же отступил к своему трону. Живия резво вскочила на помост и устроилась у подножия трона.
– Что ты от нее хочешь? – спросила она, словно Серефин ничего ей не рассказывал.
Надя сердито посмотрела на нее, а Стервятница в ответ едва заметно покачала головой.
Вот только помогала она или нет?
Надя медленно приблизилась к скрючившейся Жанете. И ее ужаснуло то, что удалось разглядеть под завесой свисающих кудрей.
– Мне сказали, что она предательница, – заявил Черный Стервятник.
– Сказали? – переспросила Надя. – Ты же был там.
На лице Черного Стервятника отразились задумчивость и смущение, а Живия выразительно посмотрела на нее.
– Что? – В этом единственном слове слышались нотки потерянного во тьме, сбитого с толку парня, но его тут же и след простыл.
«Перестань». Ей не следовало разделять их. Все эти личины и есть Малахия.
Надя пожала плечами. Ему явно хотелось спросить у нее что-то еще, но вместо этого он откинулся на спинку трона и нахмурился от легкого недовольства.
– Жанета? – отвернувшись, прошептала Надя, но побоялась дотронуться до славки.
– Вряд ли она знает свое имя, – сказал Черный Стервятник. Он подпер подбородок рукой, чтобы понаблюдать за происходящим. – Как и осознает… реальность происходящего.
– Говори за себя, – пробормотала Надя.
Черный Стервятник изогнул бровь, а Живия прищурилась. Она вела себя слишком фамильярно.
Надя протянула руку и тут же вздрогнула, когда узловатые пальцы с зазубренными, обломанными ногтями сомкнулись на ее запястье, а занавес из волос скользнул в сторону.
– Ох, дорогая, что же они с тобой сделали? – прошептала она.
10
Серефин
Мелески
«Раздвиньте плоть, раздробите кости и посмотрите, что представляет собой бьющееся сердце существа, которое когда-то жило, а теперь уже нет. Велес – это хитрость. Велес – это терпение».
Записки Влодзимежа
Серефин уже давно понял, что, когда Остия выходит из себя, это чревато последствиями, поэтому старался избегать этого любой ценой. Но чем дольше они разбирались с Малахией, тем больше появлялось предпосылок для неизбежного.
