Пока не появилось чудовище.
Он не понимал, как примирить жажду обладания и отвращение. Осознание, что уже слишком поздно, и безумное желание вернуть все назад. Ему почти удалось это. Но все сменилось болью, слишком сильной, невероятно сильной. А он не выносил боли.
Ее сердцебиение затихало.
Он считал, что нет ничего болезненнее превращения. Но это оказалось еще хуже.
Барабанная дробь то затихала, то становилась громче. И хотя он был сломленным, разрушенным существом, не мог позволить этому пульсу остановиться.
Она прошептала его имя ему на ухо. И оно стало якорем для остатков его человечности.
Малахия очнулся.
– Святые проклятия, – сплевывая кровь, простонал он.
Голову ломило, а в глазах темнело от боли. Он сделал последний шаг к алтарю на дрожащих ногах, чувствуя, как грудь сжимается от осознания, сколько страданий он причинил, хоть и не помнил этого.
«Далекий от идеала».
Он все еще слышал дрожь затухающего пульса Нади и ничего не мог с этим поделать. Но и оставлять все как есть он не собирался.
«Хотя кое-что я могу сделать».
– И она точно убьет меня, – прошептал Малахия.
В святилище никого не оказалось, но он узнал разбросанные повсюду кости. Святые проклятия, что он здесь делал?
Перед глазами все поплыло, сменилось калейдоскопом ярких вспышек, и Малахия рухнул на пол, хватая ртом воздух. Ему потребовалось мгновение, чтобы прийти в себя, и он увидел, как на тыльной стороне его ладони открылся глаз. Стоило этому произойти, как вспышки затуманили глаза. А как только тот закрылся, все вернулось в норму.
– Что ж… и в этом я далек от идеала, – поднимаясь на ноги, сказал он и вновь сплюнул кровь.
Нельзя исцелить кого-либо с помощью магии крови. В этом она оказывалась бесполезна. Но Надя умирала. А значит, у него оставался только один выход.
Малахия провел ногтем большого пальца по предплечью, отмечая порезы, тянущиеся по рукам, которые делал не он. Кожа на его запястье начала быстро разлагаться, становясь похожей на ту, что бывает у трупа, пролежавшего несколько месяцев в могиле. Но стоило моргнуть, как все исчезло, а рука вновь выглядела целой. Это потрясло его еще больше, чем то, что происходило прежде.
– Я бы извинился за это, но ты первая украла мою магию, – сказал он.
Разговоры помогали ему не поддаться панике и чувству собственной бесполезности. Малахия понимал, что, стоит поддаться мысли о смерти Нади, он просто развалится на части.
Прижав почерневшие пальцы к ее губам, он направил в нее свою магию. И жадно прислушивался, как ее сердцебиение растет, пока сила, порожденная чем-то более темным, чем магия крови, просачивалась в нее.
Увидев перед глазами первую вспышку, Малахия тут же зажмурился.
– Больше нет Малахии Чеховича, – сквозь стиснутые зубы выдавил он, когда почувствовал, как теряет сознание.
Он завис в неопределенности, лишился своего якоря и теперь еще меньше походил на человека.
Малахия не хотел здесь оставаться. Не хотел, чтобы Надя видела его таким. Хотя, раз она оказалась в пещерах… значит, видела его в самых ужасных проявлениях.
Убрав с ее лица прядь окровавленных волос, он нежно поцеловал Надю в лоб.
А затем оставил ее на алтаре, понадеявшись, что не пожалеет об этом.
Выбравшись в коридор, он наткнулся на Живию, которая тут же утащила его в сторону, не обращая внимания на возражения.
– Заткнись, заткнись! – схватив его за руку, проворчала она. – Это ты ее убил?
– Что? Нет!
Малахия помассировал виски. Голова просто раскалывалась. А при каждом изменении тела боль пронзала насквозь. Колени вновь начали подкашиваться, по руке расползлась гнилая кожа, а глаза широко раскрылись. Он зажал ладонью рот, открывшийся на шее, и тихо застонал.
Лишь благодаря Живии он все еще стоял на ногах.
– Раньше это ощущалось по-другому, – с трудом выдохнул он.
Сила окутывающей его магии мешала проявиться боли. Настоящей агонии.
– Ты должен убить девушку. Малахия, с ней что-то не так.
Перед глазами все плыло, но он все же посмотрел на Живию.
– Она клирик, – растерянно признался он.
– Дело не в этом. А в чем-то еще.
Малахия пренебрежительно хмыкнул и начал вырываться.
– Я раскладывала кости, читала по внутренностям и провела еще множество ритуалов. Клянусь тебе, Малахия, ты пожалеешь, если встанешь на выбранный ей путь. В ней таится тьма, которая только и ждет момента, чтобы выбраться наружу.
– Жив…
– Послушай меня хоть раз за свою проклятую жизнь, Малахия, – вспылила она. – Король почти не управляет Транавией, а Калязин…
– Мощи, – пробормотал Малахия, не понимая, откуда ему это известно. – Это наш шанс не дать Транавии погрузиться в хаос, пока ты наведешь порядок изнутри. Вот что сейчас важно. Стервятники, а не какие-то там фантастические домыслы о калязинских богах. Твой вид. Твой орден.
Живия выпустила его из рук и повернулась чтобы уйти, но Малахия схватил ее за руку и, дождавшись, пока она обернется, сжал ее подбородок.
– Подними Надю на поверхность. И не вздумай причинить ей вред.
Живия вздрогнула, когда он призвал магию, чтобы связать ее обещанием.
– Ты совершаешь ошибку, – пробормотала она. – И мне придется разбираться с последствиями.
14
Надежда
Лаптева
«Не все сказки имеют счастливый конец. Когда-то жила клирик Златека, Анастасия Шелепова, которая заинтересовалась магией крови. Когда об этом узнали, Златек лишил ее своего благословения и голоса, сотворенные ею чудеса посчитали неубедительными, все упоминания о ней вычеркнули из текстов, а ее саму сожгли на костре как еретичку».
Записки Влодзимежа
Надя не помнила, как покинула Соляные пещеры. Видимо, у нее просто не отложилось, как она поднималась по сотням ступенек. Но как иначе она могла выбраться оттуда и плестись сейчас обратно в лагерь, замерзая до костей и еле передвигая ногами от потери крови?
Увидев ее, Париджахан тут же вскочила на ноги, чтобы не дать упасть.
– Как долго мне придется ждать, чтобы сказать «Я же говорила»? – поинтересовалась она, внимательно осмотрев ее.
– Не меньше недели, – ответила Надя.
Аколийка вздохнула, но ее лицо быстро побледнело, стоило ей разглядеть окровавленный наряд Нади.
– Это твоя кровь.
– Моя? Да. По большей части. Но не вся. Честно говоря, я не знаю, откуда она взялась, потому что там очень много крови. Она… она повсюду, и я…
