– Кажется, у тебя шок.
– Да, в последнее время для меня это частое явление, – задумчиво кивнув, ответила она.
А через секунду просто свалилась в обморок.
В те редкие мгновения, когда Надя приходила в сознание, ей не удавалось до конца вырваться из забытья, но каждый раз, вновь погружаясь в беспамятство, она надеялась, что все наконец закончится. Она уже не понимала, ради чего боролась. И смерть не казалась таким уж поражением. Транавийцы больше не имели значения. Ничего не имело значения.
Когда Надя наконец очнулась, то поняла, что находится в теплом помещении, напоминающем комнату в крестьянском доме. В углу топилась печь, а с балок свисали засушенные пучки цветов и трав. Ее бока стягивали тугие бинты, а тело прикрывала чистая рубашка.
На деревянном стуле, свернувшись калачиком и явно испытывая неудобство, спал Костя.
У Нади сжалось сердце. На мгновение в ее голове мелькнула мысль, что она спасла не того парня, о которой тут же пожалела. Ведь это звучало несправедливо по отношению к Косте. К лучшему другу, которого она считала потерянным навсегда.
Но возможно, именно поэтому она никак не могла осознать, что Костя рядом. Надя оплакала его и продолжила жить дальше, стала совершенно другим человеком и теперь сама не знала, как это повлияет на их дружбу.
Стоило ей шевельнуться, как Костя тут же открыл глаза и несколько раз моргнул, прогоняя сон. Но через мгновение его взгляд прояснился, и он подскочил к Наде.
Он замер, пока они рассматривали друг друга в давящей тишине.
– Здравствуй, Костя, – наконец выдавила Надя.
На его лице появилась усмешка. Он выглядел так, будто собирался обнять ее, поэтому Надя уперлась рукой ему в грудь.
– Думаю, это причинит мне лишь боль, – сказала она.
Он тихо рассмеялся.
– Прости. – По его лицу скользнула тень, и он произнес с беспощадной серьезностью: – Я убью его. За то, что сотворил с нашим народом. И с тобой.
«Ох, неужели нельзя повременить с серьезными разговорами?» Ведь сейчас она вряд ли смогла бы его поддержать. У нее почти получилось. На какую-то долю секунды ей удалось достучаться до Малахии, но она потеряла его. «У меня не очень-то хорошо выходит спасать дорогих мне людей», – подумала Надя. Хотя ей удалось спасти Костю.
Ну, если не учитывать, что она спасла его в ущерб планам Серефина. Человека, который мог помочь ей остановить войну, унесшую жизни множества людей. И она не знала, как справиться с вдобавок возникшим чувством вины.
Шикнув на Костю, она позволила ему взять себя за руку, хотя прекрасно помнила, как он смотрел на нее перед нападением на монастырь, и теперь лучше понимала, что означали те взгляды.
– Давай отложим это сражение на другой день, – предложила Надя.
Он кивнул, но на его лице явно отразилось недовольство. Неужели он не видит, какой она стала? Девушкой, настолько уставшей от войны, что в ней не осталось и капли праведного негодования и ненависти к транавийцам, основанных только на их происхождении и на чужих ожиданиях.
Раньше Надя тут же согласилась бы с ним. И, не обращая внимания на перебинтованные бока, вновь помчалась бы сломя голову в пещеры, чтобы самой убить Черного Стервятника.
Но тогда она еще общалась с богами и могла попросить у них благословения, хотя это не помешало ей влюбиться в чудовище. И остаться ни с чем.
Протянув руку, Надя убрала темные волосы со лба Кости.
– Я никогда не видела тебя с такими длинными волосами.
Он всегда коротко подстригал их, а на боку выбривал священный символ Вецеслава.
– В Соляных пещерах не так много возможностей следить за собой, – с сожалением отозвался он.
Взгляд его темных глаз казался затравленным, а время, проведенное в плену, отпечаталось на его изможденном лице. Невольно потянувшись к четкам, Надя вспомнила про кулон. Он все еще хранился в ее вещах. Ожерелье, в котором оказался заперт Велес и, судя по словам Пелагеи, благодаря которому началось это безумие.
– Надя, что произошло?
Она покачала головой, потому что не знала, с чего начать. Не рассказывать же о Малахии? Или Серефине. Но все же Надя попыталась пересказать события, произошедшие после падения монастыря. Стоит ли говорить, сколько дыр появилось в ее повествовании, когда она убрала из него всякое упоминание о Малахии? Она не могла объяснить, как ей удалось так хорошо овладеть транавийским. Как удалось добраться до Соляных пещер. Почему она так спокойно себя вела рядом с одним из врагов Калязина.
«Враг моего народа – долговязый восемнадцатилетний парень», – в очередной раз подумала Надя.
Костя, конечно же, понимал, что она что-то от него утаивала. Да и рассказ получился не очень-то связным.
– Но король мертв? – спросил он, выслушав рассказанную в общих чертах и, откровенно говоря, практически полностью выдуманную версию о том, что произошло в соборе.
Надя кивнула.
– А принц?
– Серефин? – не подумав, ляпнула она.
Костя тут же сузил глаза.
Но если он находился здесь с ней и не встретил Серефина… где же тогда тот?
– Серефин жив, – тихо ответила Надя.
– Но…
– Я знаю, Костя, – дрожащим голосом перебила она друга. – Знаю.
Именно из-за Серефина погибли все, кого Надя когда-либо знала. Боги, сколько же чудовищных ошибок она совершила.
К счастью для Нади, их прервало появление Париджахан.
– Святая Мать, – с облегчением пробормотала она. – Я уже сомневалась, что ты выживешь. Как ты оттуда выбралась?
Надя медленно покачала головой.
– Он не… – Она покосилась на Костю.
Париджахан тоже выразительно посмотрела на него. Видимо, он вел себя не очень дружелюбно.
Нахмурившись, Надя попыталась вспомнить последние секунды пребывания в пещерах, но удалось ухватить лишь какие-то обрывки. Как чья-то рука нежно касается ее лица. Как магия наполняет ее тело.
И хотя она помнила, как Малахия забрал у нее свои силы, она все еще чувствовала его магию внутри.
Перевернув ладонь, Надя увидела почерневшие вены, выступающие из-под кожи. Костя потянулся, словно хотел взять ее за руку, но она тут же отдернула ее.
– У меня ничего не вышло, – призналась она Париджахан. – Но на какое-то мгновение, короткий миг, мне удалось достучаться до него.
Аколийка нахмурилась, а затем кивнула.
– Мы потеряли еще одного.
– Что?
– Проснулись однажды утром, а он… просто исчез.
– А Кацпер? А Остия?
Надя заметила, как дернулся Костя, когда услышал транавийские имена. И как напряглись его широкие плечи.
