– К тому времени они уже пропали. Эта троица поссорилась. И даже кричали друг на друга. Так что не думаю, что Серефин в порядке.
Костя заерзал от нетерпения.
– Что значит «они пропали»?
– Надя? – выпалил он.
Проигнорировав его, она умоляюще посмотрела на Париджахан.
– Даже не знаю, что на это ответить. Состояние Серефина очень быстро ухудшилось, и я не подумала, что кому-то нужно следить за ним. Вернее, я думала, что это сделают его люди.
Надя опустила голову. Что мучило Серефина, дар или проклятие?
– И что нам делать?
– К сожалению, как бы невыносимо ни вели себя эти транавийцы, они нам очень помогали. Так что я пока не знаю, что делать дальше. А сейчас тебе нужно отдохнуть. – Она пристально посмотрела на Костю и, дождавшись его ответного взгляда, добавила: – Вставай, калязинец, и на выход.
Заметив, что Костя проигнорировал ее, Надя ткнула его локтем.
– Я все объясню позже. Обещаю. Просто… – Она подавила готовившийся сорваться с губ вздох. – Будь готов к тому, что тебе это не понравится.
Скорее озадаченно, чем расстроенно Костя кивнул и молча вышел из комнаты. Париджахан понимающе посмотрела на Надю.
– Лучше молчи.
– А я-то тебя считала фанатичкой…
– Я хочу спать, Пардж.
Аколийка рассмеялась и присела на край кровати, а затем прилегла рядом с Надей.
Надя тут же положила голову ей на плечо.
– Мне жаль, что ничего не вышло.
– У меня почти получилось, – смаргивая слезы, ответила Надя. – Он все еще там, но его окутывает слишком плотная тьма.
Несколько минут они провели в молчании.
– Нам придется задержаться здесь, – наконец сказала Париджахан. – Рашид все еще удивляется, как тебе удалось выжить. Ты потеряла очень много крови. Тебе нужно залечить раны.
– Где мы?
– В деревне в паре дней пути от Кьетри. Крестьянин любезно разрешил нам пожить в этом пустующем доме всего за десять лоутеков за ночь.
– Боже.
Париджахан пожала плечами.
– Я могу себе это позволить, хотя у меня уже заканчиваются деньги. Он сказал, что дом принадлежит его сыну, но тот сейчас на фронте, а торговли тут практически нет.
– Ничего не изменилось, – тихо сказала Надя. – И наверное, стало только хуже.
– Может быть, – ответила аколийка. – А может, это лишь первый шаг в долгой дороге, ведущей к перемирию.
– Вот только я не уверена, сколько еще смогу выдержать. – Она запуталась и чувствовала себя измученной, а перед глазами то и дело вспыхивало потрясенное лицо Малахии.
Париджахан подняла поврежденную руку Нади.
– Думаю, это должно волновать тебя больше всего.
Надя пошевелила пальцами.
– И с этим я тоже не знаю, что делать.
– Отдыхай, – сказала Париджахан. – Сейчас это все, что ты можешь.
Очнувшись, Надя поняла, что уже находится не в крестьянском доме.
– Как ты это делаешь?
Пелагея оторвалась от связки куриных ножек, которые держала в руке, и посмотрела на нее.
– Что именно?
Надя обвела рукой комнату. Они сидели в гостиной Пелагеи, освещаемой тусклым светом, который пробивался сквозь грязные окна. В комнате появились пучки трав, которые висели на стенах рядом с черепами и выглядывали из пустых глазниц. Сама Надя вновь сидела в кресле, обхватив руками теплую кружку с чаем. Ее бока болели, но боль оказалась терпимой.
– Ты провалила свое доблестное задание, верно? – не дожидаясь ответа, продолжила ведьма.
– Понятно, отправь меня назад, – пробурчала Надя и с трудом поднялась с кресла.
– Какая неженка, – прищелкнув языком, сказала Пелагея. – Если желаешь себе лучшего, то останешься здесь.
– Мы уже определили, что я мало думаю о себе.
Ведьма громко захохотала.
Надя вздрогнула, но все же откинулась на спинку кресла, беспокоясь, что повредила швы.
– Ты должна была умереть, – посмотрев на нее, заявила Пелагея.
– Как и множество раз до этого, – иронично заметила Надя.
Она не боялась огрызаться, особенно в те моменты, когда Пелагея выглядела как ее ровесница.
– Когти Стервятников покрыты ядом. И не сомневаюсь, что у твоего мальчишки они опаснее, чем у любого из его сородичей.
Надя нахмурилась и невольно дотронулась до бока. Но как тогда ей удалось выжить?
– А ты выжила и продолжаешь упрямиться. Я не могу дать тебе ответы, только совет.
– Я никогда не просила совета, – сказала Надя, игнорируя намеки ведьмы, что у нее есть ответы, которыми та не собирается делиться.
– Что ты собираешь делать? Кажется, у тебя нет на поводке чудовища, которое ты сможешь утянуть в страну его врагов…
– Я лишилась магии, – призналась Надя.
– А ты никогда не задумывалась о смысле своего существования? – поинтересовалась Пелагея.
«Как неприятно звучит», – подумала Надя. Она вновь уткнулась взглядом в кружку с чаем, от которого исходил теплый пар.
– Клиричка, которая умеет общаться со всем пантеоном богов – вот это невидаль, – появилась во время войны, когда все другие клирики исчезли. Так что же делает тебя такой особенной?
Надя проигнорировала вопросы, ведь не ведьме их задавать.
– Я думала, ты такая же, как и другие клирики: обладаешь собственной магией, которую боги используют и увеличивают, чтобы показать, что без них ты ни на что не способна. Но я ошибалась.
– Ошибалась, потому что сейчас я не обладаю вообще никакой магией?
– Ошибалась, потому что ты черпаешь силы совершенно из другого места, – поправила Пелагея.
Поднявшись на ноги, она положила куриные ножки на стол и взяла Надю за руку – черные завитки змеились по ее безымянному и указательному пальцам.
– Как думаешь, что это такое, а?
– Я использовала Велеса, чтобы украсть силу у Малахии, – объяснила Надя.
– И это делает тебя кем-то вроде магического Кашивхесе? Нет, дитя, это то, что долго таилось в тебе, а сейчас пробудилось и пытается забрать то, что ему причитается.
Мурашки от страха поползли по спине Нади.
– Я не привыкла ошибаться, – задумчиво произнесла ведьма. – Но насчет тебя ошиблась.
Почему Надя не могла оказаться глупым клириком, сделавшим неверный выбор? Как все было бы просто. Но нет, все считали ее клириком, способным остановить войну. И она потерпела неудачу. Может, поэтому ей и не хотелось знать, что в ней изменилось.
