Екатерина появилась через несколько минут.
– Что тебе известно о произошедшем в Картеевке?
Серефин недоуменно уставился на нее. Что? Он вспомнил гору донесений, которые Остия сунула ему в лицо еще в Гражике. Он прочитал не больше половины из них, прежде чем отрубиться за письменным столом. Кажется, чуть позже Кацпер разбудил его, чтобы аккуратно перетащить в кровать, всю дорогу бурча о том, что следовало бы не трогать Серефина, чтобы у того на следующий день ломило спину, в надежде, что это хоть немного добавит ему ума.
– Я понимаю, что это допрос, но можно и мне задать парочку вопросов? – с надеждой спросил Серефин.
Губы Екатерины дрогнули. На мгновение ему показалось, что она откажется, но затем царевна кивнула и взмахнула рукой, прося продолжить.
– Ты действительно убиваешь Стервятников, а потом вырываешь им зубы, чтобы выставить это напоказ?
Екатерина изогнула бровь.
– Потому что, – продолжил Серефин, – до недавнего времени я не слышал об убийцах Стервятников. Видимо, вы не очень хорошо справляетесь со своей работой. Но все же я не могу не спросить: хотелось бы тебе убить Черного Стервятника?
Она замерла.
– Что, не хочешь делить власть над своей страной с чудовищем?
– Моя зависть к твоим шпионам ослабевает, поскольку ты опять ошиблась.
Нахмурившись, царевна засунула руку в карман мундира и бросила что-то Серефину. Он тут же потянулся вперед – по своему недомыслию, ему не связали руки, а ведь он мог колдовать, пока в его венах течет кровь, – и поймал ожерелье из железных зубов.
– Какая гадость, – разглядывая трофей, сказал он. – Но мой интерес все возрастает.
– Чудовища есть чудовища, – ответила она. – И их всех можно убить.
– Но как?
– Ты думаешь, я раскрою тебе все наши секреты?
– Ах, ну конечно, ведь одного странного глаза недостаточно, верно?
Серефин подловил царевну. Она знала, что означал его глаз, даже если ему не хотелось в этом признаваться даже самому себе.
– Мне бы хотелось заполучить зубы Черного Стервятника для своей коллекции, – задумчиво произнесла Екатерина.
– Уверяю тебя, у него прекрасные зубы.
И даже несмотря на то, что все складывалось в пользу Серефина и убийство Малахии было необходимо, услышав эти слова, он вздрогнул. Перед его мысленным взором тут же возник испуганный мальчик с растрепанными черными волосами и сияющей улыбкой, которого он таскал за собой по дворцу в детстве. Мальчик, который притащил в его комнату стопку книг, чтобы читать их, пока Серефин поправлялся после ранения глаза и ничего не видел. Что, вполне возможно, помешало ему сойти с ума от скуки.
Мысль об этом умном мальчике вызвала в Серефине еще один приступ сожаления. Малахия вполне мог бы стать могущественным союзником. Но вместо этого решил стать врагом.
Его брату придется умереть, и Серефину необходимо сделать это прежде, чем то, что завладело им, утащит его в лес и разорвет на куски.
18
Надежда
Лаптева
Своятова Александра Ушакова: «Когда Девони лишила ее своего благословения, Александра лишилась и всех своих сил. Ее проклятые кости покоятся в склепе под монастырем в горах Байккл и губят всех, кто решит прикоснуться к ним».
Житие святых Васильева
Кто-то схватил Надю за руку и потащил в заброшенный сарай на окраине крестьянского огорода. Она тут же выдернула ворьен, отчего швы на боку натянулись, а по коже заскользили теплые струйки.
Но стоило ей повернуться, как она увидела перед собой Костю. Он даже не пытался схватиться за кинжал, висевший у него на боку, вместо этого изучая ее странным безучастным взглядом.
– Боги, я тебя искала, – расслабившись, сказала Надя.
– Я просто пытался понять, что случилось с той девушкой, которую я знал, – отозвался он.
Она вздрогнула от незнакомого холода в его глазах.
– Потому что, – отстраненно продолжил он, – та Надя, которую я знал, никогда бы не спелась с врагом. Надя, которую я знал, была настолько предана богам, что никогда не оставила бы в живых омерзительное чудовище, презирающее их.
Она закрыла глаза.
– Надя, которую я знал, не сделала бы этого, – прожигая ее взглядом, сказал он. – Ты знаешь, что он сделал?
Она кивнула, не открывая глаз. Неужели она настолько трусит, что даже не может встретиться с ним взглядом? Наверное, так и есть.
– Мне так не кажется, – резко произнес он.
– Костя, – позвала Надя срывающимся голосом.
Ему хотелось думать о ней только хорошее, и от этого становилось только хуже. Надя протянула к нему руку, но он отступил.
– Я знаю, – прижав руки к ноющей груди, она почувствовала липкую влагу, которая просачивалась сквозь тунику.
– Ты знаешь, что произошло в монастыре после твоего ухода?
– Нет, – прошептала она.
Надя не оплакивала дом и всех, кого она потеряла. Не позволяла себе этого. Да и времени на это не находилось. И сейчас ей стало страшно от того, что она не сделала этого, стала такой черствой, такой грешной, что, даже услышав рассказ Кости, останется равнодушной и безучастной.
Он резко втянул в себя воздух.
– Ты истекаешь кровью, – пробормотал он и потянулся к ней вопреки всем своим предубеждениям.
– Я в порядке, – возразила она. – И твоя злость не должна уменьшаться лишь из-за того, что у меня разошлись несколько швов.
– Я не… – поколебавшись, начал он, но тут же замолчал. – Ты права. Я злюсь. Потому что не понимаю, Надя.
– А я не могу заставить тебя понять, – медленно проговорила она. – Потому что большую часть времени и сама ничего не понимаю.
– Они убили Антона, – тихо сказал он.
У Нади сжалось сердце. Костя с младшим братом приехали в монастырь, когда Антон еще лежал в пеленках. Мальчик все время бегал за Надей и Костей, путаясь под ногами. Он стал по большей части надоедливым, но милым младшим братом для них обоих.
– Костечка… – пробормотала она.
В старом сарае царил полумрак, но она видела блестящую пелену слез, застилающую глаза друга.
– Он умер еще в монастыре, – сказал Костя. – Принц пытал его, чтобы добиться от меня информации.
Надя зажмурилась, когда эмоции, которые она так долго прятала в себе, внезапно обрушились на нее.
– Отец Алексей погиб в Соляных пещерах, – продолжил он. – Стервятники посчитали его слишком старым и неподходящим для их замыслов, поэтому прикончили его. Никто толком не знал, что они задумали. Но каждый день Стервятники забирали все больше и больше выживших. Пока не остался лишь я.
