– Как приятно вновь оказаться в монастыре, правда? – сказала Надя, выходя вслед за Костей во двор. – Я скучала по этому ощущению.
Ей бы хотелось вновь участвовать в вечерних молитвах, которые были частью образа жизни в монастыре, такого же привычного для нее, как и дыхание.
– Приятно, – согласился Костя. – Знаешь, ты могла бы остаться здесь, – немного помолчав, добавил он.
– Ты же понимаешь, что я не могу этого сделать, – беря друга под руку, сказала Надя.
– Не понимаю. Мне кажется, ты уже сделала все, что от тебя ожидали.
Надя поморщилась. Почему же тогда ей казалось, что этого недостаточно?
– Ты всегда стремилась добиться славы, – покосившись на нее, продолжил Костя.
– Не понимаю, о чем ты, – чопорно отозвалась она.
– Мое божественное призвание, – подражая ее голосу, передразнил Костя.
Надя рассмеялась и толкнула его.
– Так ведь это правда!
– Но не значит, что это не изменится, – сказал он, и его улыбка стала серьезной.
Надя не была наивной… Ну, или такой наивной, как раньше. Она понимала, что пытался сказать Костя. Вот только она не могла сказать: «Да, когда закончится вся эта божественная канитель, я найду хороший монастырь и буду жить там до скончания своих дней». Потому что это обещание стало бы искушением судьбы. Оказавшись за пределами монастырских стен, Надя окунулась в совершенно другую жизнь и не собиралась от этого отказываться. Не собиралась расставаться с Париджахан и Рашидом. Не собиралась закрывать глаза на бесконечную войну, терзающую Калязин и Транавию. И не собиралась давать Косте обещание, которое не сможет сдержать.
Так что просто пожала плечами.
На мгновение на его лице мелькнули эмоции, но он быстро спрятал их за бесстрастной маской и кивнул.
Во время службы Надя ощутила, как стягивается рана, разбередившая ее душу. Да, она находилась не в своем монастыре, но все же чувствовала себя здесь как дома. Ведь здесь, как и там, молитвы читали по Писанию богов. Есть вещи, которые никогда не изменятся, даже если изменится она сама.
И Надя никак не ожидала, что во время службы к ней обратится богиня.
«Я не бросала тебя, дитя», – сказала Марженя.
Надя напряглась, а ее сердце забилось в груди. Костя заерзал на скамье рядом с ней, но она не обратила на него никакого внимания.
«Так что же произошло?»
«Испорченная магия, яд. Я приложила все силы, чтобы вернуться к тебе, но другие пока не могут этого сделать».
Надя нахмурилась. Неужели Марженя говорила о магии Малахии? Ведь это казалось вполне логичным. Но не объясняло всего остального.
«Ты думала, что транавийцы покончат со своими зверствами? Они только начали».
Малахия тоже сказал, что это лишь начало. Надя вздрогнула. И тут же ощутила еще одну волну беспокойства от Кости.
«Что мне делать? Отправляться дальше на запад?»
«Да, иди на запад, – подтвердила Марженя. – Сейчас дело не только в ереси транавийцев. Необходимо сделать то, что остановит их навсегда».
Надя настороженно поджала губы.
«Я не желаю их уничтожения. И не стану помогать в этом».
«Уничтожения? Я не говорила об этом. Нет, – раздался тихий мелодичный голос Маржени. – Нам следует изменить тактику. Мы заставим их понять, что Калязин в силах противостоять им. Мы покажем им, почему они должны сложить оружие».
Это успокоило Надю. Марженя не собиралась превращать в пепел страну, которая нашла отклик в сердце Нади, хоть ей и не нравились царившие там обычаи.
«Что мне делать на западе?» – спросила она.
«Пытаться найти способ поговорить с остальными богами. Ты не сможешь остановить Транавию сама. Поэтому должна отправиться на запад, вкусить божественных сил и показать еретикам, что их время подошло к концу».
Решимость Нади окрепла. Ей не требовалось менять планы. А значит, Малахия и дальше будет считать, что она идет к храму, и ни за что не догадается, что она попытается сделать.
Марженя была права. Она старалась недостаточно. И транавийцы не окончат поиски, пока не получат то, к чему так стремился Малахия: полное и абсолютное господство в мире без богов.
«Мы остановим их раз и навсегда».
Надя едва заметно улыбнулась. Раз и навсегда.
26
Серефин
Мелески
Своятов Николай Остальцев: «О нем говорят лишь шепотом, и до наших дней сохранились лишь обрывки истории, которая рассказывает о парне, благословленном Вецеславом и уничтоженном чудовищными Стервятниками Транавии».
Житие святых Васильева
Серефин уже и забыл, когда спал. По ночам все, что он прятал в глубинах своего слабого рассудка, всплывало вновь. Каменный храм. Огромные двери. Множество, бесчисленное количество рук, тянущихся к нему.
Так что он предпочитал бодрствовать.
К тому же это облегчало нестерпимую тягу отправиться на запад.
А еще он боялся, что однажды проснется и обнаружит, что, как бывало раньше, оказался за много километров отсюда. Поэтому Серефин не мог оставаться здесь. Ему следовало уехать.
Но видимо, он все же заснул, потому что очнулся посреди коридора таверны, пока Кацпер с взволнованным видом тащил его обратно в комнату.
– Неужели опять? – пробормотал Кацпер, продолжая тянуть его за руку.
Серефин потер второй рукой лицо. Опять? Верно. Он осторожно высвободил ладонь из хватки Кацпера. А все потому, что внутри возникло чувство, будто за ним наблюдали. Будто то, что владело им, только и ждало, чтобы прибрать к своим рукам.
«А я-то думал, ты перестал сопротивляться. Мы же заключили сделку. Не заставляй меня все усугублять».
Серефин проигнорировал Велеса.
«Как это ужасно, не правда ли? Что смертные так хрупки. Достаточно одного калязинца, который вдруг решит, что здесь собралось слишком много транавийцев, чтобы оборвать жизнь этого мальчика».
«Нет». Серефин остановился, не обращая внимания на недоуменный взгляд Кацпера. Он выглядел таким расслабленным в расстегнутой рубашке, что Серефину захотелось зарыться лицом в шею Кацпера и спрятаться от всех видений, что возникали в его проклятых глазах. Но вместо этого Серефин лишь прикрыл левый глаз. Реальность вновь вступила в свои права, а чудовище больше не омрачало его кровавыми красками. Он лишился одного глаза. Но у него все еще оставался второй.
«Неужели ты думаешь, что так легко от меня избавишься?»
Серефин устал сопротивляться.
«Если я выполню твою просьбу, это закончится?»
