– Ну конечно.
И Катя попыталась общими фразами объяснить, к какой магии имеет доступ, все время бросая на Малахию недоверчивые взгляды.
Но Надя поняла, что она имела в виду: ритуалы и молитвы, взывающие к святым, чтобы те поделились своей силой для заклинаний. Они явно основывались на понимании божественной магии, но менялись под нужды тех, кого боги не одарили своим благословением.
– И церковь принимает это? – спросила Надя, рассматривая маленькую иконку, которую дала ей царевна.
– Нет, – ответила Катя. – Это оккультизм. Святые не боги, так что их магия не считается праведной.
Малахия застонал и, откинувшись назад, прикрыл глаза рукой.
– Прошу, хватит же теологии.
– А с тобой никто и не разговаривает, – заметила Надя, после чего озадаченно посмотрела на Катю. – Но как ты…
– Как царевна может использовать оккультную магию, не опасаясь, что ее повесят? – иронично поинтересовалась Катя. – Церковь делает вид, что ничего не замечает, когда дело касается Voldah Gorovni. Ведь кому-то же нужно убивать чудовищ.
Надя проигнорировала усмешку Малахии.
– Но эта магия запрещена к использованию в Калязине, – продолжила Катя. – Так что любой, кто воспользуется ею и при этом не относится к вашему ордену, будет повешен.
Катя кивнула с невозмутимым видом, даже не подозревая о взглядах Малахии, которые он исподтишка бросал на Надю. Она в ответ накрыла его лицо ладонью и слегка толкнула назад.
– А как давно используют эту магию?
– Ох, очень-очень давно.
Надя нахмурилась, потому что сказанное царевной никак не укладывалось в голове. Ее учили, что существуют лишь божественные чары. И лишь их можно использовать. Малахия выпрямился и, потянувшись, стянул перчатку с левой руки Нади. Лицо Кати едва заметно дрогнуло, пока она старательно скрывала свое потрясение. Потому что Надина рука потемнела и скукожилась. Она тут же прижала ее к груди, почувствовав невероятный стыд. Что он творил?
– Подожди, – сказала Катя и, потянув к себе Надину руку, разжала пальцы. – Это же знак Велеса.
Прикусив губу, Надя кивнула в ответ. Она совершила невероятно глупый поступок, но в тот момент не видела другого выхода.
– Я пробудила это, – сказала Надя.
Тьма. Этой силы она опасалась. Надя винила саван, сохранивший силу бога, в потере контроля над собственной магией, вот только та сила принадлежала не Крснику – ведь она уже призывала его силы раньше и знала, как та ощущалась. Нет, там было что-то другое.
Например, ее собственная темная магия.
– Костя сказал, что церковь боится, будто я собьюсь с истинного пути. Они с самого начала подозревали, что со мной что-то не так, – прошептала Надя, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.
Что, если ее никогда и не считали надеждой Калязина, необходимой для его победы в войне? Что, если она, наоборот, разрушит свою страну? Она так легко влюбилась во врага, так легко обратилась к темной магии, пытаясь добиться своих целей. Что, если боги никогда не одаривали ее своим благословением? Что, если все это время ее силы даровались тьмой? Какое место во всем этом занимала Марженя? Где она сейчас? Надя мысленно обратилась к ней, но ответа не дождалась. И ее захлестнуло отчаяние.
– В этом нет ничего ужасного, towy dżimyka, – сказал Малахия, беря ее за руку.
Сердце Нади болезненно сжалось. Она не заслуживала его доброты. Когда она планировала предать его так же, как он предал ее, то не учла, насколько сильно заботилась об этом ужасающем парне.
Но Катя явно не была того же мнения, что и Малахия. Она перекинула косу через плечо и задумчиво то расплетала ее, то заплетала вновь своими длинными пальцами.
– Ты думаешь, это связано с падшими богами? – спросила Катя у Малахии.
Он медленно покачал головой.
– Возможно, это что-то другое.
Надя сдавленно всхлипнула, надеясь, что он ошибся. Что он говорил о ее силе с точки зрения божественных чар, а не таинственных ужасов, таких, как его собственная магия.
– Трудно сказать, – продолжил он. – Но не похоже, что существуют другие люди, использующие подобную магию, с которыми мы можем сравнить Надю.
Катя нахмурилась и оценивающе посмотрела на Малахию, словно видела его впервые. Сейчас с ними сидел не Черный Стервятник, а парень, который очень любил головоломки. Но не стоило обольщаться. Даже сидя на земле в полутьме, порожденной густым лесом, Надя чувствовала нить напряжения и ненависти, протянувшуюся между Малахией и Катей.
Он скользнул указательным пальцем вниз по руке Нади, а затем прижал костяшки пальцев к ее ладони. Она вздрогнула.
– Магия меняется, – прошептала Надя.
– Так вот почему ты здесь? – поинтересовалась Катя.
Надя медленно кивнула. Она заметила, как дернулись брови Малахии. Но это почти правда. Она отправилась сюда, чтобы выяснить, что произошло с ее магией… и сделать хоть что-то, что поможет покончить с этой жестокой войной раз и навсегда.
– Божественность развращает, – пробормотал Малахия. – Мы не созданы для того, чтобы владеть такими силами, потому что она способна изменить нас.
Он вздрогнул, и на его щеке открылось несколько глаз. Это прозвучало довольно неожиданно.
– Но ты же считал, что это моя сила.
Малахия ничего не ответил, а лишь приподнял брови, моля о понимании. Но ей не хотелось этого. Не хотелось думать, что есть какая-то другая причина тому, что священнослужители, которым Надя так верила, не только боялись ее, но и считали, что она тут же собьется с истинного пути. И если ее боги на самом деле чудовища, то кто же тогда она?
Катя смотрела на Серефина, который на другой стороне лагеря разговаривал с Остией и Рашидом.
– Ты освободила Велеса?
– Да, – подтвердила Надя, благодаря Катю, что та отвлекла от ее мыслей.
– Но зачем ему Серефин?
А вот это интересный вопрос.
Только Наде больше не хотелось говорить об этом. Она опасалась, что Серефину не удастся вырваться из рук бога, когда сама Надя так стремилась вновь оказаться в них.
– А что сделает другой? – спросил Малахия. – Тот, что старше? Ну, если его выпустят на свободу?
– Проглотит солнце, – выпалила Катя.
Возможно, Малахия лгал и уже знал про этого бога, но сейчас на его лице читалось лишь любопытство. Наде не нравилось, что провидение свело их всех в одном месте. А еще больше ей не нравилось, что у транавийцев было свое слово для Болагвои. Да и значение оно несло совершенно другое.
Если калязинцы называли его «Божьим местом». Источником.
То транавийцы величали «Навьей пастью».
Как смела Марженя не отвечать ей в такой момент?
