-- Договорились, господин Канди. Прощайте, герцог.
И дальше дом погрузился в тишину. Даже приезд врача прошел тихо-тихо. Пожилой господин, который наблюдал не одно поколение семьи Терри, прибыл быстро, осмотрел Генри, выписал успокоительные средства и отбыл, сказав на прощание, что ничего опасного для здоровья девушки не наблюдает. А шишка на голове – так для нее следовало использовать компрессы. Мать хотела сидеть возле кровати травмированной дочери весь вечер и ночь, да только граф воспротивился этому.
-- Ни к чему. Генри, как ты себя теперь чувствуешь?
-- Лучше, папа. Можно мне просто остаться одной? Думаю, сразу же усну.
-- Да, да! – встрепенулась ее матушка. – Сон многое лечит. Вот и наш доктор сказал…
А когда особняк уже полностью погрузился в ночь, смолкли все звуки, прекратились хождения, господа и слуги заснули, то Генриетта тихонечко поднялась с кровати, набросила на плечи халатик и, пошатываясь, отправилась из спальни в коридор. Она шла по направлению к комнате Лавинии. Подошла к двери, дернула ручку и обнаружила, что сестра заперта на ключ.
-- Лави? – приникла она к замочной скважине. – Ты спишь? Слышишь меня?
За дверью послышался сначала шорох, а потом и голос младшей сестры.
-- Мне сказали, что ты плохо себя чувствуешь, Генри,– было похоже, что Лави села с той стороны двери на пол, чтобы тоже оказаться поближе к небольшому отверстию под ключ. -- Зачем поднялась с постели?
-- Мне надо было с тобой поговорить, сестра.
-- О чем? До завтра это не могло подождать?
-- Думаешь, завтра тебя выпустят из-под ареста?
-- Кто его знает…
-- А мне кажется, что эта дверь теперь откроется, если согласишься принять ухаживания генерала.
-- Ох, Генри. Кто бы знал, что те мои слова окажутся пророческими! Помнишь, я посмеялась с Луи, что гвардейцы прибыли, чтобы заключить меня под арест. Нет, они доставили депешу от императора, но я все же угодила за закрытую дверь.
-- Это так. И как теперь поступишь? – шептала Генриетта в самую скважину, а потом приложила к ней ухо.
-- Как? Я не сдамся. Это не про меня. Сказала, что замуж не пойду… ни за кого вообще, лет этак пять еще, вот и буду здесь пока сидеть.
-- Звучит несерьезно, но у тебя вечно так, а потом оказывается, что ты своего добиваешься. Отчего-то и сейчас мне кажется, что сидеть тебе здесь дней пять, а потом отец уладит дела с генералом, а тебя откроет.
-- Надеюсь на это. Очень. Потому что сидеть здесь без дела скучно. Нет, верная Мери пообещала добыть запасной ключ от этой двери, но я же должна выдержать характер…
-- Понимаю. И завидую тебе, Лави. Ты такая целеустремленная. И я решила, что последую твоему примеру.
-- То есть? Что имеешь в виду?
-- Я стану бороться за свое счастье, сестра. Ты же всегда настаиваешь на своем… вот и я теперь стану такой же.
-- Не поняла, Генри. Что ты задумала?
-- Пока еще точно не определилась. Да и не желательно говорить на эту тему. Тем более, вот так, через закрытую дверь - нас могут услышать. Но ручаюсь, герцог не оденет мне на палец свой перстень.
На этом разговор сестер закончился. Генриетта поднялась с колен и пошла к себе в спальню, Лавиния немедленно вернулась в постель, но потом еще долго не гасила свечу – лежала и смотрела в потолок. А еще думала. Ей отчего-то припомнилась сегодняшняя сцена в парке. Герцог Канди тогда склонился над ее лицом низко-низко. Она даже уловила его особенный запах и сейчас призналась себе, что он был ей приятен. А еще Лави сделалось немного стыдно, потому что тогда захотелось вдруг, чтобы ее поцеловали. Нет, Ланс Канди несносен, и он хоть и нежеланный, но жених сестры. Об этом она не забыла. Вот только ей пришло на ум, похож ли он на героя романа, который нынче был так популярен в столице? С такими глубокими раздумьями девушка и погрузилась потом в сон.
И Лави приснился парк. Или не городской парк, а чей-то лес, примыкающий к загородному особняку. Она снова скакала в сновидении верхом. Но не на своей лошадке, а на могучем гнедом жеребце. В седле сидела, как заправская наездница. Она неслась, соревнуясь в скорости с ветром, а душа ее пела. Но кто это несся рядом с ней? Вороной конь под седоком был ею узнан, а вот лицо самого наездника никак не могла рассмотреть. Впрочем, это и не надо было – девушка догадывалась, кто неотступно держался рядом и заботился о ее безопасности. Ах, какой это был волнительный сон!..
А в это самое время в другом особняке в хозяйской спальне тоже не была, не смотря на позднее время, погашена свеча. Лавиния бы удивилась, узнай, что мужчина лежал в кровати, заложив руки под голову, и думал о ней. О, да, девушка очень-очень бы удивилась, скажи ей кто, имя этого полуночника. Но не судьба. И вот уже и в том особняке померк свет в единственном освещенном окне. Все, этот день закончился.
Глава 12. Непредвиденное упорство Генриетты
На следующее утро в доме семейства Терри было непривычно тихо. Возможно, потому, что не наблюдалось прежней суеты сбора юных леди к завтраку. Собственно, в столовую спустились только граф с графиней. И оба хмурые.
-- У меня мигрень от бессонной ночи, а у вас, дорогой, наисвежайший вид. А еще и газета в руках!.. – недовольно произнесла мать семейства, усаживаясь за стол и разворачивая салфетку.
-- Хм! И как это все связано?
-- Нет, я вас решительно не понимаю… с некоторых пор. В доме творится, не пойми что, а вам и дела нет!
-- Вот оно что! Желаете меня упрекнуть одновременно и в черствости, и невнимательности…
-- Не упрекнуть! Спросить, что дальше делать станем. А вы, как ни в чем не бывало, читаете утреннюю прессу, когда…
-- Не волнуйтесь, дорогая, у вас же мигрень. И не суетитесь. Некоторые проблемы, как успел понять за немалую жизнь, могут исчезнуть сами, а над иными и бесполезно голову ломать – они нерешаемы, с ними остается смириться.
-- Смириться? – так и всплеснула руками графиня. – С тем, что сидим сейчас за этим столом вдвоем, имея трех дочек?.. Семья буквально распадается, а вы говорите… А почему вы так спокойны? Одна девочка закрыта, заточена, арестована!.. Потому что бунтарка! Да. И в кого она только такая?!
-- Хм!
-- Надо было раньше обходиться с ней строже. И все вы!.. А теперь, что? Это же уже сложившийся характер. И он у нее тверже гранита. Я пыталась вести с Лави с утра воспитательную работу, но, представьте себе, не смогла войти к ней в комнату.
-- Как так? Это же я ее там закрыл, а ключ передал вам.
-- Именно. Но, каким-то образом, у этой арестантки оказался его дубликат, и она вставила тот в скважину со своей стороны, что теперь мне невозможно открыть дверь.
-- Надо же! – граф поперхнулся кофе. – Я обязательно разберусь, кто из слуг во всем помогает Лавинии. Хм, давно надо было это сделать, сознаюсь.
