Засим я простился с Воловичем. Он проводил меня из (дому), предоставляя мне все время идти по правую руку; проводил он меня с (верхнего колена) лестницы; тут я сам попросил его дальше меня не провожать, иначе он спустился бы со мной до (самого) моего экипажа. Провожали меня до повозки брат его, состоящий при нем в качестве секретаря миссии, и Огинский, сын известного польского князя
[315]. (Сам) посол все (продолжал) стоять, но, предупрежденный моими людьми, что он все еще стоит на лестнице, чтобы проститься со мной, я потребовал, ввиду медленности, с какой люди мои взбирались на лошадей, чтоб он далее себя не утруждал, после чего он (и на самом деле) вернулся (в дом).
22-го. Польский посол прислал предупредить, что он меня посетит, и действительно прибыл (ко мне) в И часов. Впереди (посла) ехало верхом 16 польских дворян и несколько стремянных; в первой карете сидел его брат, секретарь миссии, во второй он сам. Я встретил его у низа лестницы и, предоставив ему, как надлежало, старшее место, повел наверх, в горницу. Я не переставал разговаривать с ним, не предлагая ему, (однако), стула, чтоб соблюсти обоюдное равенство, так как и мне у него, как сказано ранее, не было предложено (сесть); впрочем, по-видимому, он не обратил на это внимания. При его уходе я проводил его до низа лестницы, после чего он уехал.
Царь по-прежнему жил в своем домике в Преображенской слободе, о котором сказано выше. К нему никого не допускают, да и сам он так устраивается, что никто не может застать его. Таким образом, никому не удается с ним говорить; (если же и удается, то) разве случайно, когда он присутствует на похоронах, свадьбах, родинах или на ином подобного рода угощении. Да и нет определенного места и времени для разговора с ним, (и) если не встретишься с ним при упомянутых оказиях, то к нему (самому) напрасно наведываться.
24-го. Я вместе с имперским посланником Вильчеком посетил польскую посольшу. Принимала она стоя; она стояла, и все мы (тоже) стояли, (причем) пили по-польски круговую. Муж ее сам обносил вином, а затем, когда мы уезжали, проводил нас до наших экипажей.
26-го. Великий канцлер Головкин был у меня на дому и обсуждал (со мной) различные вопросы, давно уже поставленные мной на очередь.
(В Москву) приехал имперский резидент Плейер
[316] и тотчас же известил меня о своем прибытии.
28-го. Я побывал в Московской крепости, Кремле, и осмотрел тамошние достопримечательности. (Начал) с большого колокола, висящего на ужасно высокой колокольне, называемой Иваном Великим, в честь Ивана Васильевича, построившего ее за много лет тому назад, когда он царствовал в России. (Большой) колокол имеет в поперечнике 9 локтей, окружность (его) била равняется З½ локтя. Колокол стоит на (нижнем) своде. Несколько лет тому назад кругом колокольни был пожар, и от жары большие четырехгранные железные брусья, на которых висел колокол, так накалились, что, несмотря на свою толщину в Р/2 четверти локтя, подались и выгнулись, вследствие чего колокол (и) опустился на свод. И хотя (первоначально) висел он всего в полутора локтях от свода и, следовательно, пришлось ему опуститься лишь немного, он все же (при падении) треснул, так что (теперь) стал совершенно негодным к употреблению.
(На колокольне) висит еще один очень большой колокол, хотя и меньше описанного. В диаметре он имеет 6 % локтя; обхват его била в 2½ локтя. Сверх того, на той же колокольне висит до 40 больших и малых колоколов. Когда их пускают в дело, они производят оглушающий гул и звон.
(По-нашему) в колокола в России нигде и никогда не звонят, а только трезвонят.
Март
6-го. Я присутствовал на похоронах одного купца, на которые был приглашен и царь. Так как (покойный) пользовался царским расположением, (был) сильным питухом и (отличался) значительной тучностью, то он всегда участвовал в качестве маршала в «славе» и на (других) попойках.
7-го. Вследствие моей просьбы и с разрешения царя (:без дозволения и распоряжения (которого) в Москве ничего нельзя осматривать:), великий канцлер Головкин велел показать мне дворцовый собор и по-гребальницу прежних царей. Об этих храмах надо отметить следующее. Московский дворцовый собор называется собором Успения Марии Богородицы. Имеет он пять больших позолоченных глав, называемых в архитектуре domes. Внутри храм поддержан четырьмя круглыми расписными колоннами. Посредине висит большая серебряная трехвенечная люстра; нижняя ее шишка в обхвате гораздо толще большой бочки (pack-tonde). Мне говорили, сколько весит эта люстра на русский вес, и, по сделанному мной расчету, в ней оказалось 130 датских лисфунтов. Впереди этой люстры висит (другая) небольшая изящная золотая люстра, с шишкой немногим крупнее человеческой головы. (Иконостас), отделяющий алтарь от (остальной части) собора и подымающийся во всю его вышину, (покрыт) живописью и уставлен множеством образов. Относительно этих образов следует заметить, что, как на старинных католических образах, большое число которых еще уцелело в (наших) церквах, вокруг головы Спасителя, апостолов и других святых нарисован желтый обручик, изображающий блеск и сияние, исходившие от их (лиц), — так по всей России вместо этого желтого обручика обыкновенно к образам, кругом головы святых, приделан такой же величины венчик из меди, серебра или золота. (Венчик этот) служит украшением, наподобие католического малевания. В (Успенском соборе) венчики на иконах золотые, усаженные множеством (драгоценных) камней и жемчугов. Тут кстати заметить, что в России нигде не встречается резных образов, а есть только гладкие, писаные. Справа от (царских) врат стоит кивот, вышиной локтя в три, окованный серебром чеканной работы; в (кивоте) хранится образ Божьей Матери, писанный, как утверждают русские, самим евангелистом Лукой. Образ этот усажен несколькими тысячами крупных и мелких драгоценных камней и жемчужин. Подарен он в собор Морозовым
[317], шурином покойного царя Алексея Михайловича. Возле левой входной двери стоит крытый стул, привезенный сюда из Константинополя еще в то время, когда (столица эта) находилась под владычеством христиан. Несколько (далее от входа) стоит другой крытый (же) стул, (служивший сиденьем) для патриарха. Справа от алтаря, в небольшой часовне, куда входишь через маленькую боковую дверь, в медной (раке) покоятся (мощи) святого Петра
[318], митрополита Московского, сотворившего, как рассказывают, много чудес. Возле раки, в серебряном ковчеге, показывают золотой крест, усаженный множеством драгоценных камней. (Крест этот) будто бы сделан по заказу императора Константина Великого в подобие того креста, который явился ему в небесах. (Мне) говорили, что в нынешнюю войну со шведами распятие это, в числе других вещей, было взято неприятелем, но впоследствии (русские) за 50 ригсдалеров выкупили его обратно у одного шведского солдата.
