Его неожиданно заполонила необычайная рьяная бодрость. Пять минут назад вид этого унылого взгорья угнетал, теперь же он казался до странности интересным, как и все это необычное, насыщенное событиями путешествие. Даже студеный горный ветер показался не более чем весенним дуновением.
Уловивший в спутнике перемену настроения капитан поглядел с любопытством.
«Не знаю почему, но эта палка наполняет меня энергией, — сказал Найл. — Вот попробуй».
Паук зацепил когтем посох, но тут же выронил.
«Мне неприятно».
До Найла дошло: кристалл в посохе настроен под его собственные, человеческие вибрации, у паука же ощущения могли быть совершенно иные: попробуйте-ка сами взять и превратиться в паука.
Способность пополнять на протяжении пути запас энергии несказанно радовала. Более всего удивляло то, что энергия эта здесь повсюду, неисчерпаемая как воздух: иди себе и вдыхай.
Странно, но и голод отпустил; очевидно, источником питания тоже служила энергия.
Бодрость была такая, будто в путь они вышли только что. Убыстрился и шаг — капитану даже не приходилось теперь притормаживать. Найла буквально подхлестывало; не сорваться бы на трусцу.
Активизировались и мысли. Видя, как приближается Сколлен, Найл задумался: отчего Маг одержим ненавистью? Разумеется, можно понять человека, лишившегося по злой паучьей воле семьи. Но ведь сколько времени прошло, да и возмездие было жесточайшим: чего только стоил потоп в долине Мертвых. Почему же ненависть у карвасида не унялась? В чем вообще его цель? Если понять, что им движет, можно осознать и его слабости.
Озадачивало то, как Маг вообще способен удерживать в себе такую ненависть. Ведь понятно, что ее отрава обоюдно вредна и для жертвы, и для палача.
Опять же, Маг представлялся полностью, стопроцентно замкнутым деспотом-одиночкой, без друзей и близких. Примерно таким виделся когда-то Найлу Смертоносец-Повелитель, пока не выяснилось, что все пауки сообщены меж собой единой сетью и даже такие могущественные властители, как Хеб, на самом деле не бывают одни. Как же тогда может сохранять свое полное одиночество Маг? Что позволяет ему сносить этот безысходный удел тиранов?
А что, если он насчет Мага заблуждается, как заблуждался когда-то насчет Смертоносца-Повелителя, и на самом деле возможно достичь примирения между пауками и обитателями Страны Призраков?
Словно в ответ на эти помыслы, в небе оглушительно рванул гром и как из ведра хлынул дождь. Несколько Минут напор был такой, что невозможно идти. Найл скрючась присел, а пока лез за плащом, промок до нитки. Вокруг не было никакого прибежища — даже камня, который защитил бы от ветра.
Капитан, подогнув ноги, свернулся в шар. Найл сел На суму — все же удобнее, чем на острых камнях, — накрывшись плащом, как палаткой. Несмотря на водостойкость, ткань, по которой яростно хлестали струи дождя, постепенно намокла. И вот Найл уже бесприютно сидит под ледяным ливнем, среди петляющих меж камней, набирая силу, ручейков.
А может, это Маг так противится попытке достичь по царства?
Наконец дождь прекратился, но не терял силы ветер. Оставаться на этом месте было бессмысленно, и они продолжили путь вверх по взгорью, где бегущие параллельно ручьи грозили сбить с ног и уволочь вниз.
Через полчаса они добрались до вершины откоса, и в этот момент вышло солнце. Ветер дул все такой же промозглый; Найл занемел с головы до пят. Хотя теперь путники, по крайней мере, знали, где находятся и куда идут. На востоке, милях в пяти-шести, виднелось, как река срывается с плато, образуя эдакий недовершенный водопад. Видать, не напрасно тролль отсоветовал им придерживаться восточного маршрута: там явно не было прохода по склону. А здесь надо просто идти вверх, в сторону Сколлена, хотя и превозмогая ветер, будто специально мешавший двигаться вперед.
По ту сторону реки паслись овцы — сотни и сотни. Если они такие же свирепые, как те, с которыми Найл и капитан уже сталкивались, то хорошо, что их пути не сходятся.
В сотне метров восточнее над гребнем возвышался каменный выступ, изрядно подточенный непогодой. Путники поспешили туда и устроили за ним привал. Теплее становилось уже от самого отсутствия ветра. Найл прислонился к камню спиной и, несмотря на намокшую одежду, чуть было не заснул. Хорошо, что он этого не сделал: пока спал, занемел бы окончательно.
В этом относительном затишье вернулось ощущение голода. Но Найл и на этот раз решил не есть, а воспользоваться подаренной фляжкой. Он открутил крышку, отсчитал несколько капель бальзама и, долив водой, взболтал и выпил. На этот раз тошноты, в общем-то, не было — видимо, пустой желудок рад был любому питанию, — а через несколько секунд покалывание энергии возобновилось. Пришло в норму кровообращение, и тело, постепенно отходя от холода, сладко ныло.
Чувствовалось, что у капитана, несмотря на легендарную выносливость пауков, силы тоже на исходе. От бальзама он учтиво отказался, но — неслыханно! — согласился отведать сыра и намазанного маслом хлеба, причем уплел их с удовольствием. А еще говорят, что пауки не едят ничего, кроме мяса. Скажи кому, так не поверят.
Хронометр показывал половину второго; до сумерек примерно пять часов. Нехотя поднявшись, они продолжили путь — вначале вдоль края, туда, где легче будет спуститься в мелкую низину, затем вновь на полого всходящй гребень. Отдохнувший Найл бодро шагал навстречу ветру, полный решимости до темноты достичь Сколлена.
Через час ветер угомонился; одежда успела высохнуть. Прямо перед ними властно вздымалась громада Сколлена. Найл понимал, что нужная им пещера находится на северо-востоке, и потому они пока придерживались подножия. К счастью, склоны здесь местами были почти плоскими, как поля у шляпы, и к тому времени, как солнце коснулось урезанного вершинами горизонта, они уже находились внизу северо-восточного склона.
Здесь, чуть ниже зарослей можжевельника, путники остановились отдышаться. Минувшие часы выдались для Найла на редкость напряженными. Трудно даже представить, как бы он добрался до Сколлена без подаренных троллем посоха и бальзама. Капитан, и тот заметно утомился.
Прошло совсем немного времени, прежде чем к ним примкнул ворон. С наступлением бури пернатый куда-то делся — разбился ли о землю, или сумел где-нибудь укрыться. Судя по тому, как он живо склевывал сейчас хлебные крошки, ветер и ливень оказались ему нипочем. Найл, проникнув в сознание птицы, внушил ей взлететь. На высоте мили взгляду открылась пещера, к которой снизу пробраться было невозможно из-за чащобы.
Открылось и то, как к ней можно подойти — если лезть по диагонали, а затем через каменный склон, где не сумел прорасти можжевельник.
Свет уже угасал, так что взбираться пришлось немедленно. Без той предварительной разведки ничего бы у них не вышло. Даже сейчас, зная примерно маршрут, они несколько раз сбивались с курса и вынуждены были возвращаться. Через пару часов беспрестанного карабканья ноги у Найла так натрудились, что казалось, горами он сыт на всю оставшуюся жизнь.
