— Подожди, Остах. Я дальше не пойду… — Я вышел на крыльцо и прислушался к шепоту имперца. — Там Сивен меня вызывал, спрашивал про Олтера.
— Этого не хватало!.. — зашипел Остах. Я вкратце успел рассказать ему о произошедшем на пиру.
— Они спрашивали и про тебя, Остах. Я помню наш уговор, Остах. Молчание за молчание. Но смолчать не вышло. Наместник так насел, что… Я сказал Сивену, что ты из даипа Столхед. И что ты служил Эндиру. Больше они от меня ничего не услышали. И не услышат — завтра поутру я уезжаю.
— Обратно? — задумчиво спросил Остах. — Письмо возьмешь для Рокона?
— Хочешь, чтобы Голос Империи вновь поработал курьером? — развеселился Алиас. А потом посерьезнел и добавил: — Письмо не запечатывай — тогда возьму. И мы квиты?
— Квиты, — согласился Остах и пошутил: — Неужели чужие письма читать будешь?
— Буду, — покладисто согласился Алиас. — Непременно.
Дверь начала медленно открываться, но шепот Алиаса продолжился, и дверь замерла. И я застыл с занесенной над ступенькой ногой. Барат с Йолташем отводили глаза, стараясь не замечать подслушивающего наследника.
— Подожди, Остах! Заметил, как наследник на Эндира похож? — внезапно спросил Алиас. В комнате установилась тишина.
— Меж нами нет приязни, Остах. И ты волен мне не верить, — Алиас перешел на дорча. — Но я клянусь памятью отца — я не причастен к смерти Эндира.
Дверь распахнулась, и мимо деревянной походкой прошагал Остах. Меня он не заметил. Следом вышел Алиас. Глянул, поджал губы. Он спустился с крыльца и подошел к калитке.
— Уеду на рассвете. Письмо занесете в гостевое крыло. Прощайте! — И он двинулся прочь по садовой дорожке, освещаемой скудным светом масляных ламп.
Мы отправились следом. Впереди шел Тумма, раздвигая ночную темень огнем факела. За ним братья катили мое кресло. Мы с Остахом шли следом. Наставник по-прежнему ничего не замечал, углубившись в свои мысли. Я вспомнил про Кайхура и прибавил шаг.
Без Туммы так просто передвигаться по ночному городу у нас бы не получилось. Стража на воротах, увидев темнокожего великана, без разговоров распахнула створки. Ночная стража на площади так же безропотно отодвинула рогатки, выпуская нас на улицу. К тому времени я уже сидел в своем кресле. Барат привычно шагал сзади, катя его, а Йолташ и Остах шли слева и справа, настороженно зыркая в темноту переулков. Если уж злоумышленники умудряются нападать на охраняемую гостиницу, то и на нас не побоятся! Другое дело, что взять с нас нечего. Кроме оружия. Но попытаться отобрать оружие у горца — не самая дельная мысль.
Госпитальная стража, проворонившая нападение, обжегшись на молоке, теперь дула на воду. Стражники заладили: «Приходите засветло, сейчас никак…» — и не хотели открывать ворота. Тумма истуканом застыл перед решеткой. Он велел послать за Вликом — начальником госпиталя и теперь просто ждал. Я не был уверен, что стражники его послушали: они с затаенным весельем смотрели на нашу компанию, сгрудившуюся перед оградой, и переглядывались друг с другом. Рассерженный Остах махнул рукой. Йолташ схватился за прутья, мигом взлетел наверх и прыжком опустился во внутренний двор. Не трогая оружия, он залепил в ухо ближайшему стражнику и откинул засов.
— Дорогу наследнику Дорчариан! — прорычал Остах.
Сторожа схватились за копья — и замерли, не зная, что делать. Мы дружно ввалились во двор, но пройти мимо стражников, которые загородили дальнейший путь, не смогли. Я встал с кресла, собираясь двинуться прямо на воинов — пусть попробуют дотронуться до меня или не пропустить, — но тут наконец появился глава госпиталя. Влик, обычно вальяжный и неторопливый, был на себя не похож. Мокрый от пота, взъерошенный, глаза навыкате — он быстрым шагом приблизился к нам и за шиворот оттащил ближайшего стражника.
— Запорю, ироды!.. — прошипел он побледневшим стражникам — бедняги поняли, что опять оплошали. — Простите, сиятельнейший наследник… — слегка поклонился он мне.
— Олтер, — подсказал ему Остах.
С недавнего времени наставник прекратил притворяться, что не знает имперского. Лицедейство это было рассчитано в основном на Алиаса. А раз тот признал Остаха, и с ним удалось договориться, то дальнейшее притворство теряло смысл.
— …сиятельнейший наследник Олтер, — послушно повторил госпитальный начальник и еще раз поклонился.
— Что с моей собакой? — нетерпеливо спросил я его.
— С собакой? — переспросил Влик, переводя взгляд с меня на Остаха и обратно.
— Кайхур, мой друг. Это редкая порода, из-за моря, — объяснил я ему. И приврал: — С нее по весу золотом берут, такая дорогая порода.
Влик вспотел еще больше и вытер испарину со лба.
— Э-э-э, я не видел никакой собаки… — пролепетал он.
— Веди, — коротко велел ему Остах.
И важный, сановитый Влик, запросто общающийся со многими отцами города, послушно развернулся и двинулся к гостинице.
Едва войдя в сдвоенную тесную комнатку с небольшим оконцем, через которое и проникли злоумышленники, Остах бросился к высокому сундуку. Старый Ллуг сидел посреди комнатки на полу, заляпанном кровью, и держался за голову. Увидев меня, старик залился слезами и попытался подняться. Я махнул ему рукой, чтоб не вставал. Двое слуг, избитых до синевы, сидели на кровати.
Сундук был распахнут, а крышка, выломанная с куском обшивки, валялась рядом. Остах, не заглядывая внутрь, отодвинул его и поднял половицу. Послышалась густая брань на дорча.
— Где Кайхур? — спросил я Ллуга, присаживаясь рядом с ним и убирая руки от головы. Череп цел, только кожа рассечена.
— И сюда залезли, чтоб клиббы им потроха живьем жрали! — заорал Остах, пиная сундук. — Всю кубышку утащили!
— Эти, в черном, залезли в окно. Кайхур их сразу услышал, затявкал. Я, дурень старый, думал, балует щенок. Отругал его. Так он первого, того, что влез, цапнул за ногу. А тот так его о стену шваркнул, — старик указал на угол, — я думал — конец псу. А тот, в черном, мне по голове двинул…
— И что с ним? — нетерпеливо перебил я.
— С Кайхуром-то? Не знаю, мне как по голове шарахнули — так сомлел я, — виновато ответил старик.
— Тот, что Ллуга отоварил, к щенку подошел, — сказал один из избитых. — Так он ему в палец вцепился — втроем еле оттащили.
— В окно они его выкинули, — добавил второй. Я повернулся, намереваясь выскочить из комнаты на поиски, но слуга крикнул мне вслед: — Они его с собой забрали, я слышал! Шкуру грозились с него стащить!
— Суки! Суки! Уроды! — закричал я по-русски, пиная злополучный сундук. Выпустив пар (и изрядно ушибив ногу), я уставился на Влика. Тот под моим взглядом съежился и постарался казаться как можно меньше.
Я подошел к Остаху, схватил его за рукав и оттащил в угол. Мы немного пошептались, после чего Остах приблизился к Влику, стоящему в дверном проеме. Тот с испугу сделал шаг назад.
