— Ты жить хочешь? — Арратой решил проглотить «книжника». Испытанный в драке короткий меч висел в ножнах на бедре, но прикасаться к нему Арратой не стал. — Горы вокруг. Еду всю собрать и готовить горячее. Вдруг удастся кого подстрелить — все в котел. Нам долго идти.
В той стычке Арратой победил в главном, уступив в малом — согласился на прозвище. Теперь ни у кого из ватаги имен не было: Клоп, Ремень, Топор, Оспа, Гвоздь, Щербатый, Злобный и Пиво шли за горским золотом, к которому их вел Книжник. Арратоем теперь именовал себя только сам бывший купец. Первые дни, едва оклемавшись, Книжник гнал ватагу с утра и до глубокого вечера. В ответ на поднявшийся ропот Арратой пояснил, что встреча с воинами дана Дорчариан ничем хорошим не закончится. Тогда притихли. И огонь стали разводить в ямке, как научил неразговорчивый Топор. Злобный оказался бывшим охотником и пару раз притаскивал каких-то птиц, которых разваривали в кашу. Кашеваром себя сам назначил Пиво, но горячее у него получалось вполне сносное. Рабам при Колодце такая еда и не снилась.
После того как миновали развилку на Паграбу, а дорога все больше стала напоминать широкую тропу, Арратой успокоился и сбавил темп. Он сверился с картой и объявил, что ни деревень, ни сел навстречу не попадется. С опасливым уважением посмотрев на свиток в руке Арратоя, беглецы промолчали. Ни ставить караулы на ночь, ни высылать вперед разведчиков Арратой не умел. Однако они уже не были разношерстной толпой беглецов, а все больше походили на сбитую ватагу, объединенную общим помыслом.
— О чем задумался, Книжник? — окликнули Арратоя.
— Хавчик готов, стынет уже! — подстегнул Пиво.
Купец подхватил свой кожаный шлем, который вынужденно использовал и как посуду, и пошел к костру.
— Известно о чем, — ответил кому-то Злобный. — Все золотые считает, что на кладбище горском зарыты.
«Неужели снова?..» — простонал про себя Арратой. Все разговоры крутились либо вокруг событий последних боев, либо вокруг золота мертвых. Без этой сказки на ночь не обходился теперь ни один вечерний привал.
— Ты же счетовод, Книжник, — затянул свою песню Гвоздь. — Хоронят вождя — а родичи золотые бросают. Так ведь сказывал? — спросил он окружающих. Те одобрительно загудели. — Монетка звякнула — горская душа добралась докуда надо. Так ить?
Арратой устало кивнул. Бессмысленные разговоры, но только они держат этот сброд в хоть каком-то порядке.
— Так сколько же монет, счетовод? — возбужденно зашептал Ремень. Даже ложка с варевом замерла у рта. — За столько-то лет сколько вождей в город-кладбище натащили!
— Горы, горы золота…
— Ну не все же золотые бросают, — рассудительно добавил Злобный. — Кто-то и серебрушку кинет.
— Ты наших горцев видел? — повернулся к Злобному Пиво. Мысль о том, что кто-то мог оставить серебряный вместо золотого, его возмутила. — Которых мы в Колодец покидали? Мясо, уроды, по два раза на дню жрут. А Империя им за службу золотом платит. А где им золото тратить в этих паршивых горах? — победно обвел всех глазами Пиво.
— Негде! — припечатал Топор.
— То-то же, — сжал кулак Пиво. — В шкуры рядятся, как оборванцы, а у самих золота куры не клюют.
Арратой краем уха слушал успевшие ему изрядно надоесть разговоры и развернул карту, отставив в сторону опустошенный шлем. Придавив кинжалом, чтобы свиток не сворачивался, Книжник всмотрелся в карту. Недавно они прошли мимо развилки с тропинкой, и Арратой хотел сверить путь.
— И что ты в этой картинке чудно́й понимаешь, Книжник? — спросил Клоп, сидевший рядом.
Только он один спокойно воспринимал карту, не принимая ее за колдовской амулет. Впрочем, после того, что они сотворили в пьяном угаре с Рабской книгой, — что ему какая-то карта?.. Арратой глянул на Клопа. Тот криво улыбнулся. Арратой передернул плечами от воспоминаний.
— Что тут понимать? — буркнул Арратой. Клопа он не боялся — без Книжника недомерка без разговоров скинут в пропасть. — Смотри: вот видишь спираль — это Колодец в землю входит. Вот домики вдоль реки — села Долины. Вот черепа и кости — Город мертвых.
— А это что за домик из белых камней? — Грязный палец ткнул на пару домов рядом с Городом мертвых.
— Не знаю, — ответил Арратой. — Толком разузнать не мог, сам понимаешь. Написано: «Молчи». А кто молчит — привратник в этом домике? Или этот привратник велит молчать всем, кто на похороны явился? Какая разница, нам это ни к чему.
— Ни к чему, — покладисто согласился Клоп, смотря, как сворачивается свиток. — Но я так и не пойму: как хотя бы одну гору в такой маленький свиток запихать можно? Кто до такого додумался?
— Эй, Книжник! — негромко окликнул Пиво. — Что колдовство тебе сказало — долго нам еще?
— Нет, — коротко ответил бывший купец. — Недолго.
Арратой посмотрел на тяжелую дымную тучу, от которой они все это время отдалялись. И порадовался тому, что дан Рокон, спешащий на пожар, теперь не его забота.
Атриан
Олтер
Проснулся я от того, что Кайхур лизал мне пятки. Влажный язык щекотал ступни, я поджал ноги и рассмеялся.
— Фу, фу, Кайхур! Щекотно же! — прикрикнул я на щенка и сграбастал его в объятия. Щенок тоже улыбнулся и лизнул меня в лицо. — Да что ты все лижешься! — крикнул я отворачиваясь.
— Что-что… — проворчал Остах со своей лежанки. — Жрать он хочет, вот что.
Меня как пружиной подкинуло. И вправду: вчера мы с Кайхуром завалились спать, едва я до кровати добрался. А когда мой верный маленький телохранитель ел в последний раз? И как он вообще смог убежать от своих мучителей, как смог найти нас в этом огромном городе?
— Опять кому-то в палец вцепился? — схватив Кайхура двумя руками за уши, я ласково потрепал его. Щенок тявкнул. — Молодец, молодец! Хорошая собака!
Перейдя с Кайхуром в большую комнату, ярко освещенную утренним светом, я привычно уселся в кресло-каталку, придвинутое к столу. Как ни удобно оно оказалось, сегодня я с ним попрощаюсь. Огладив отполированное дерево подлокотников, я придвинул блюдо с ломтями хлеба и сыра, отломил кусочек и скормил Кайхуру, сидящему у меня на коленях.
— Только не привыкай здесь кушать! — наставительно сказал я щенку, откусывая бутерброд с сыром. — Это только сегодня, потому что ты герой. А так, за столом едят только люди. — Кайхур нетерпеливо завозился, и я дал ему еще кусочек.
— Ты тоже не привыкай здесь завтракать, — хмуро сказал Остах. С утра он, как обычно, был раздражен. Братья вообще от него по утрам прятались. Ничего, сейчас подкрепится, и это пройдет.
— Почему это? — удивился я.
— Потому. Ученики едят в общей трапезной. Так заведено. В этом доме ты только спать и будешь. Если повезет — то еще и ужинать.
— Мм, — промычал я, запивая молоком хлеб. — Парни, вы поели? — спросил я братьев, не желая вести разговор о школе. — Нам в город идти.
