— Да, наследник, — коротко ответил Барат. — Мы поели. И письмо Голосу Империи отнесли поутру, — доложил он.
Письмо мы начерно набросали с Остахом, без подробностей — слишком многое нам нужно было успеть обсудить помимо письма. Писал письмо Остах уже один, когда я уснул. Все-таки детский организм требовал своего.
Кайхур посмотрел на Барата и рассерженно зашипел.
— Тихо!.. — цыкнул я, опуская ладонь на голову щенка.
Как только мы прекратили трапезу, братья вытащили кресло на улицу. Вскоре мое транспортное средство перестанет быть моим, и я решил сделать последний выезд примечательным. Я улыбнулся своим мыслям. Мое приподнятое настроение после пробуждения с Кайхуром в обнимку было неистребимо.
— Не хмурься, — обратился я к Остаху. Тот встал из-за стола, плотно поев. — Найдем мы эти драгоценности. А не найдем, так заработаем на новые.
— Заработаем… Тут поколения собирали… — пробурчал он и поджал губы. — Мы к колеснику, как договаривались?
— Да, — кивнул я. — Как договаривались, к колесных дел мастеру.
Вчера удалось обсудить сегодняшний день. Требовалось восполнить финансовые потери, и сегодня мы собирались этим заняться. Доходы от копорского чая — это хорошо, но источников пополнения бюджета должно быть несколько.
— Кто-то идет, а кого и везут, — выходя, пробурчал Остах.
— С сегодняшнего дня я больше не сяду в кресло на колесах! — громко объявил я, выходя на крыльцо.
Барат с Йолташем посмотрели на кресло, недоумевая, зачем тогда они вытащили его на улицу.
— Сегодня у нас есть герой, которого мы с почестями повезем по улицам этого чудесного города! — торжественно произнес я и посадил Кайхура в кресло.
Барат поднял руки и отошел назад.
— А ты предлагал мне утопить этого замечательного щенка! — дурачась, я показал пальцем на Барата. Тот поднял руки повыше, словно защищаясь. Он понял шутку и был не против подурковать. — За это ты приговариваешься к наказанию: возить Кайхура в моем кресле целый день!
Щенок, со своим смешно свернутым набок ухом, открыл пасть и вывесил язык. Довольно сощурился и тявкнул.
Даже Остах, с утра недовольный всем и вся, расхохотался. Что уж о нас говорить!
Проезд по городу обернулся для моего щенка триумфом! Окрестные жители за пару дней если и не успели привыкнуть к мальчику-горцу, которого возят на чудно́м кресле, то хотя бы слышали о нем от соседей. Но увидеть в этом кресле не малолетнего гостя наместника, а уродливого белого щенка?.. Сам колесник, увидев нашу процессию, круглыми глазами смотрел на Кайхура, свернувшегося на сиденье. Мастер вышел на улицу перед лавкой, встав под тележным колесом-вывеской, что висело над входом. Кайхур устал от всеобщего внимания и дремал, положив голову на передние лапы, не обращая внимания на глупых зевак, показывающих на него пальцами.
— Господину не понравилось мое изделие? — упавшим голосом спросил мастер, комкая в руках кожаный передник. — Оно годится только для собак?
— Понравилось! — крикнул я, подпрыгивая. — Просто я теперь хожу! А Кайхур — герой!
— Господин теперь может ходить! — обрадовался колесник. Раньше это ему не пришло в голову, так он опечалился видом собаки в кресле. Он глубоко поклонился. — Примите мои поздравления, господин…
— Зови меня Олтер, — прервал я его.
— Господин Олтер, — поклонился колесник еще глубже.
— Не господин, — отмахнулся я. — Просто Олтер.
Мастер оторопел и забыл поклониться.
— А я — Остах, — сказал наставник. — Тоже не господин. — Он посмотрел на меня и хмыкнул.
Остах, то якобы не знающий имперского, то изъясняющийся на нем с лоском столичного жителя, вновь ввел мастера в ступор. Бедняга! Только руки колесника продолжали шевелиться, комкая передник. Я решил ему помочь и спросил:
— А тебя как зовут, мастер?
— Алвин, — торопливо ответил ремесленник. — Алвин-колесник. Меня все здесь знают. Пройдемте в лавку.
Наконец-то! Мы вошли в небольшое помещение, я сел на каменную скамью вдоль стены, а мастер встал за прилавок. И я, и он немного расслабились: я — оттого, что присел, дав отдохнуть ногам. А мастер — оттого, что занял свое привычное место хозяина лавки.
— Вот что, мастер, — начал Остах, поковыряв в ухе, — каталка добрая вышла…
— Я не смогу взять ее назад за те же деньги! — прижав руки к груди, вскрикнул Алвин. — Приходили стражники после… — Его взгляд вильнул мимо меня и остановился на Кайхуре, который продолжал дремать как ни в чем не бывало.
— После нападения на наследника, — спокойно закончил за него Остах.
— После нападения на наследника, когда вы ушли и пришли стражники, — зачастил Алвин, — они опять перевернули все вверх дном и грозились забрать меня… И в лавку, и в мастерские, и в дом залезли, оглоеды. Кричали, что я вор! А меня все здесь знают, госп… — он запнулся и исправился: — Наследник Олтер и Остах.
— Но они случайно нашли немного монет на мостовой рядом с лавкой и подобрели. И ушли в трактир пить пиво за твое здоровье, — с широкой улыбкой закончил за мастера Остах.
Улыбка колесника вышла не такой широкой. Кислой она была, эта улыбка. Видимо, немало денег пришлось отвалить стражникам.
— Мы не собираемся сдавать кресло-каталку назад, — не вытерпел я. Остах нахмурился и поджал губы.
— Не собираетесь? И деньги назад требовать не будете?.. — не веря своим ушам, прошептал мастер. — Но наследник теперича на своих двоих…
Алвин посмотрел на меня, и я ему улыбнулся в ответ.
— Не будем, — кивнул Остах. — Напротив, мастер Алвин, хотим сделать новый заказ. Хороший заказ.
Алвин положил натруженные руки на прилавок. Глубоко вдохнул. Повернулся в сторону проема с занавеской, ведущего во внутренний двор, и гаркнул:
— Альв! Альв, иди сюда!
Занавеска тотчас взметнулась, и в лавке оказался мужчина средних лет.
— Это мой сын, Альв, — коротко представил мастер вошедшего. — Встань за прилавок, нужно переговорить с дорогими гостями, — отдал он распоряжение и отодвинул занавеску, приглашая нас. — Пройдемте, наследник Олтер, Остах… и ваши охранники.
Мы вышли во внутренний дворик, в центре которого рос памятный мне орех с раскидистой кроной. Вокруг этого дерева в прошлый раз мы проводили испытания кресла, наматывая круги. Кайхур, видимо, тоже что-то запомнил. Песик повернулся к месту, где он отгрыз палец у напавшего гворча, зарычал, а шерстка на загривке поднялась дыбом.
— Молодец, молодец, Кайхур, — опередил меня Барат и нагнулся, погладив щенка.
О, чудо! Кайхур не только не цапнул Барата, а даже слегка потерся головой о ладонь! После того как горец прокатил его в кресле через весь город, Кайхур сменил гнев на милость. Щенок прошел через двор, наполненный работающими людьми, и задрал ногу, окропив дерево. Работники весело загомонили, засмеялись, но Алвин прикрикнул, и те вновь склонились над заготовками.
