— Да говори ты толком! — рявкнул Остах, потеряв терпение.
— Я у того взял, кто тебя убить хотел! — заверещал паренек. — Вы же ушли! Зверь твой палец отгрыз. А кинжал валялся! Он в кусты завалился, я взял втихаря…
Алвин задохнулся от возмущения и показал Пелепу кулак. Тот зажмурил глаза.
— Не бойся, продолжай, — попросил я и сделал знак Барату, который нехотя отпустил паренька.
Тот разогнулся, не веря, что свободен, и бухнулся на колени.
— Стражники пришли, — залился он слезами. — А они такие — все возьмут, что плохо лежит. Вот и убийцу забрали. А про нож никто и не спрашивал. А я знаю, что с бою взято — то свято. Мне отец говорил! Вот и сохранил, господин наследник Олтер, твой нож!
— Кто это? — услышал я вопрос Остаха к Алвину.
— А! — махнул рукой колесник. — Никто. Пелеп. Не раб, не работник. Сирота. Соседи погорели — один остался. Прибился вот… Живет, за очагами присматривает.
Сирота, значит? Я вспомнил отца, дана Рокона, и как он награждал ближников. Мне захотелось немного подурачиться. Я забрал нож у Йолташа и подошел к коленопреклоненному парню. Тот даже головы не поднял, размазывая сопли и слезы.
— Подними голову, Пелеп! — громко сказал я. Гомон вдруг затих, и мне стало не по себе от того, что я задумал. Впрочем, не отступать же? Я протянул кинжал двумя руками и сказал: — Прими от меня мой дар, Пелеп, и владей им с честью!
Тишина вокруг стала оглушительной. Далекий гомон улицы только оттенял ее, делая объемней.
— Чего сидишь, дурень? — послышался шепот Барата. — Двумя руками прими дар, встань да поклонись.
Парень вскочил как ужаленный. Поклонился до земли, схватил кинжал, еще раз поклонился. И прижал кинжал к груди, оглядывая всех вокруг. Казалось, он говорил: «Вы все это видели? Все? Теперь это мой кинжал!»
Расставание с мастером вышло скомканным. Мы вышли из лавки и наскоро попрощались. Остах обещался вскоре зайти. Забыв об обещании не садиться в кресло-каталку, я плюхнулся в него, а Кайхур запрыгнул мне на колени.
— Ты же обещал с сегодняшнего дня не садиться в это кресло, — подначил Барат.
— А сегодняшний день еще не кончился, — буркнул я.
— Ты сам-то понял, что сделал? — спросил Остах негромко.
— Нет, — быстро ответил я. — А ты?
— И я — нет. Вот только я ни на миг не забываю, что ты — наследник дана Дорчариан. А ты — забываешь.
«Потому что я липовый наследник. Меня к такому не готовили. Это брату постоянно твердили, что он — Старший, он — Правый, а не мне», — мог огрызнуться я, но не стал. Больше меня заботило то, как Барат подтолкнул чумазого Пелепа принять кинжал. Получается, что перед верным горцем я так и не отдарился. А ведь Барат вручил мне клинок на поле боя! А незнакомому городскому оборванцу, получается, тут же отдал кинжал. Непорядок!
— Куда идем? — спросил Барат у меня за спиной, берясь за рукояти управления креслом. Голос его был обычным и спокойным.
— В госпиталь, — ответил Остах.
Предстояло воплотить в жизнь вторую часть намеченного плана.
— Дядька Остах, — обратился я. Помня прокол с Туммой, когда он невольно подслушал нас, говорили теперь исключительно на дорча. — Я тут подумал про вчерашнее нападение…
— И что? — спросил Остах, думая о своем.
— Тумма прав — не наместник это, — ответил я.
— С чего бы это? — заинтересовался Остах.
— Посчитал по времени: с тех пор, как я заинтересовал Сивена на пиру, прошло слишком мало времени. Это же надо было отдать приказ, найти людей, дойти до госпиталя… Понимаешь, о чем я?
— Понимаю, — задумчиво произнес Остах, теребя нижнюю губу. — И вправду: так быстро это не подготовить. Только если он заранее хотел тебе насолить.
— А заранее незачем, — поддержал я. — Так и получается: не он это.
— А кто тогда? Не случайно же именно нашу кубышку распотрошили… — в сердцах сплюнул на мостовую Остах.
— Кому-то мы на хвост наступили… — в свою очередь задумчиво ответил я.
— Как ты сказал? — захохотал Остах. — На хвост наступили?
Хмурая госпитальная стража, помня вчерашнюю выволочку, пропустила нас без возражений, едва завидев мое кресло-каталку. Горе-вояки даже попытались изобразить некое подобие воинского приветствия. К тому времени я уже шел на своих двоих, а Барат вез каталку с удобно устроившимся Кайхуром.
Не успели мы дойти до гостиницы, чтобы проведать старика Ллуга со слугами, как откуда-то из-за угла выкатился колобок Влик. Он немного опешил от вида Кайхура, улыбнувшегося ему во всю пасть, но — опыт общения с самыми разными людьми никуда не денешь — сосредоточился и начал беседу.
— Сиятельнейший наследник Олтер! — расплылся он в приторной улыбке. — Ты сказал, что придешь завтра, — так с утра и жду! Твои люди обихожены, сиятельнейший наследник! Можешь не сомневаться! Пожалуйста, проходи!
На ловца и зверь бежит, что называется. Пройдя вслед за начальником госпиталя, мы зашли в просторное помещение, освещаемое световым окном в потолке, и увидели роскошно накрытый стол. По-видимому, Влик не лукавил в том, что ждал с утра. Стол рассчитан именно на ребенка — на нем лежали всякие сласти: засахаренные фрукты, орешки в меду, какая-то пастила, шербет… Впрочем, на уголке стола примостилась и пара кувшинов с вином. Как и полагается, Барат с Йолташем застыли у входного проема, изображая истуканов.
«Хочешь сластями от ребенка отделаться? — подумал я. — Ну-ну».
Для вида я радостно всплеснул руками и дернулся к столу. Потом, якобы взяв себя в руки, обратился к Влику:
— От моего лица будет говорить мой воспитатель, Остах. Все, что он скажет, будет сказано с моего ведома и согласия. — С этими словами я впился в сочный, истекающий соком ломоть дыни.
— Что с драгоценностями, уважаемый Влик? — с ходу начал Остах, глядя, как струя вина падает в кубок. Рука начальника госпиталя дернулась, и вино пролилось на стол. — Нашли?
— Мм, — промычал Влик. — Слишком мало времени прошло. Мы сообщили городской страже. Они уверили, что…
— Пустое, — махнул рукой Остах. — Ушло. Дан будет рассержен.
Остах принял кубок и отпил. Вел он себя как заправский вельможа. Влик не ожидал подобного от горца и растерялся. Он думал, что будет иметь дело с глупым дикарем и избалованным, упрямым ребенком, а тут…
— Может быть, я что-то могу сделать… — вежливо начал Влик.
— Сделать? — перебил его Остах. — Сможешь ли ты купить у нас это кресло, в котором передвигался наследник, пока не мог ходить?
Влик помялся и промямлил:
— Нет, уважаемый Остах. Подобных штуковин в моем госпитале больше не будет.
Мы переглянулись. Прозвучало это как гром среди ясного неба. Такой поворот разговора в наших планах отсутствовал. Ожидалось, что глава госпиталя с радостью уцепится за предложенную возможность хоть как-то искупить вину.
