«Хорошо имперцы дороги строят, сукины дети», — подумал Тарх.
За Паграбой удобный, обустроенный Долинный тракт кончался, и начинались обычные горные дороги — неторопливые, извилистые, пыльные, ухабистые. Имперские возчики с железной рудой и земляным маслом разбили дорогу от Колодца до тракта так, что взмолились перед начальством. А те — перед Роконом. Рокон, как и отец до него, не дозволял имперцам прикасаться к дорогам. «Мы здесь хозяева и дороги — наши, хоть и плохонькие», — любил поговаривать, вслед за отцом, Рокон.
Алиас Фугг зачастил к Рокону, уговаривая того дать согласие на починку. Имперцы задумали не просто засыпать и выровнять ухабы. Они желали бесплатно построить имперский тракт по своим правилам. Они так жаждали этой дороги, что сулили Рокону немалые деньги. Сумма все росла и росла с каждой седмицей переговоров, но дан не сдавался. Тарх знал, как мало денег у Рокона. Точнее, как мало денег у дана Дорчариан — их всегда не хватало. Но принимать монеты от имперцев Рокон отказывался. А вот когда посулили небольшой надел земли в предгорьях… Съездили, посмотрели. Земля добрая — хоть под рожь, хоть под пшеницу, хоть под горох. Такая земля ценилась у горцев куда выше золота. Рокон сильно тогда переживал, даже к Матери Предков ездил, молился, совета испрашивал. Но согласился.
Пока небо над Колодцем не заволокло дымом, строители успели замостить небольшой участок. Камешек к камешку, отводы для воды, даже лучше, чем в долине! Новенький мощеный отрезок пути остался позади — Бык преодолел его за день. А сейчас Тарх на своем могучем жеребце по имени Сильный неторопливо поднимался к Колодцу по разбитой тяжелыми телегами старой дороге.
Позади, внизу, оседлав развилку и потеснив лагерь имперских дорожных строителей, расположился Рокон с Ближним кругом. Многие воины, дурачье, негодовали, что дан не повел их дальше и не дал насадить на копья пару-другую рабов. Тарх, даром что любил прикинуться добродушным недалеким увальнем, ни тем, ни другим, ни третьим не был — слишком давно шел рука об руку с Роконом. Потому нисколько не удивился, когда дан перекрыл единственную дорогу, что вела от Колодца в долину, и остановился.
Строители нового тракта сидели в своих палатках и нос боялись высунуть. Как только появился дым, вверх отправился разъезд Дорожной стражи — матерые волки, надо сказать, — но ни один не вернулся. И сейчас Тарх ехал по их следам. А кто же еще? Бояться Тарх не умел и так и не научился. Переговоры до того Тарх никогда не вел, но был уверен, что справится: Рокон не пожалел времени подробно растолковать другу, чего хочет. А пока Тарх трясся в седле, у него было предостаточно времени обдумать слова дана.
«Чем бы ни кончилась твоя поездка, Бычок, — все нам все в прибыток, — напутствовал его друг. — Главное, сам целым вернись».
Рокон настаивал, чтобы Тарх взял с собой десяток воинов, но Бык наотрез отказался. Слова, что он вез для восставших, слишком тайные, к чему лишние уши? А ведь помимо слов Тарх вез и кое-что еще. Бык поднял руку и потрогал грудь. Пергамент был на месте. К тому же голову нужно в холоде держать, чтобы не наломать дров. А в Ближнем круге все сплошь молодые да горячие. Уж лучше одному.
Всю свою юность Тарх видел, как Эндир Законник ходил по лезвию и играл с огнем. И вчера Бык увидел, как друг встал на ту же опасную темную тропу. Тогда Тарх понял, что дни беззаботных пьянок и удалой охоты на горных львов остались позади. Не раздумывая ни мига, Бык ступил на ту же темную тропу, идя за левым плечом дана, как и всегда, прикрывая в бою.
За очередным поворотом дороги показался покинутый привал. Кто-то изрядно пограбил и покуражился в оставленном лагере. Опустевшие коновязи, потухшие очаги. Кособоко стояла пара десятков каких-то драных палаток, давно покинутых. Ленивый ветерок гонял комок тряпья. Тарх спешился и прошелся по покинутой стоянке. Черепки битой посуды и разбросанный сушняк хрустели под ногами. Вдруг в придорожных кустах послышался шорох, и Тарх развернулся на звук, набросив на руку щит.
— Кто там? — крикнул он на имперском. — Выходи!
Из кустов выполз мужичок в оборванном хитоне, оцарапанный и искусанный комарьем.
— Добрый господин! — завопил бедолага, и Тарх опустил щит.
— Заткнись, — велел он мужику, и тот послушно замолчал. Бык внимательно оглядел придорожный кустарник, прислушался и лишь затем обратился к незнакомцу:
— Я спрашиваю — ты отвечаешь. Коротко. Понял?
Мужик испуганно кивнул.
— Ты один?
Мужик закивал еще усерднее.
— Чей лагерь?
— Дорожной стражи, господин.
— Кто ты и что здесь делаешь?
— Я Маурх, господин. Походный слуга при разъезде. Помочь, поднести, починить чего… Огонь на мне.
— Понятно, — остановил его Тарх. — Твои, значит, на дым пошли. А ты остался.
— Остался, как есть остался, — закивал Маурх. — Я ж походный слуга. Не воин — жалованье у меня совсем ничего и…
— Помолчи. Кто разор учинил? — и Бык обвел глазами вокруг.
— Это я еще прибрал! — всплеснул руками мужик. — Под вечер сверху заявились. Хорошо мы вовремя услышали. Мотр-лошадник и я. А сверху идут — галдят, хохочут. Не наши. Мы лошадок отвязали — и деру. Только потеряли друг друга в ночи. Недавно и вышел. Собрал, что осталось… Сижу вот…
— Понятно. Давно это было? — спросил Тарх, оседлав Сильного.
— Не знаю, — пожал плечами Маурх, глядя на свои растопыренные пальцы. Считать он, судя по всему, не умел. — Может быть, — и он вытянул перед собой пятерню.
Тарх толкнул пятками жеребца, возобновляя путь, и напоследок велел:
— Спускайся вниз. Увидишь воинов — скажешь, Тарх прислал. Приведут к дану — расскажешь все, что спросят.
— Слушаюсь, мой господин, — донеслось в спину Тарху. Вскоре разоренный лагерь Дорожной стражи остался позади.
«Значит, эта восставшая свора уже начала расползаться. Хорошо, что Рокон прикрыл долину. И плохо, если они все рассобачились — тогда и разговаривать не с кем. И не о чем. Тогда задумки Рокона не выгорят». Дан разрешил ему вести переговоры так, как Тарх сочтет нужным.
«Только не перебей там всех», — хохотнул друг.
Вскоре Тарх преодолел два опасных участка дороги, где могли быть засады, — перед тем, как ехать, он расспросил местных, из Паграбы. Последний поворот — и вот он у цели. Нависающие над головой скалы раздвинулись, окоем раздался вширь, и перед глазами предстало сухое каменистое плоскогорье, затянутое дымом.
Раньше здесь Бык никогда не был — незачем. Что он забыл в имперских землях? Тарх сплюнул коню под ноги. Вдруг он увидел, как сбоку мелькнуло что-то, и привычно наклонился, пригибаясь к Сильному. Высоко над головой прожужжала пара дротиков, звякнув о камень далеко за спиной. Жеребец уже нес седока к горе-стрелкам. Те засели на высоком валуне. Они прозевали удачный момент для нападения — и теперь пожалеют об этом.
