— Значит, хочет покарать предателя… — сказал Гимтар, ладонью разгладив листок, и сощурился, читая. Хмыкнув, он придвинул лист Рокону. — Ищет раба по имени Арратой. А в случае своей смерти просит отдать его вместе с этим листочком имперцам… Горячая месть!
— «Император, ослиная задница! Я сам взял свою свободу!» — прочитал вслух Рокон и положил лист на стол. — И смазанный кровавый отпечаток ладони. Неужели еще хоть кто-то в Империи думает, что император что-то решает?
— Конечно, думают, — заметил Гимтар, придвигая лист и сворачивая его. — Простой люд исправно молится за здоровье императора. Потому за такое оскорбление не только руку отрубят, а еще и свинец в глотку зальют. Не стоило этому Арратою писать такие слова.
— А кто там сейчас ближе к трону? — спросил Тарх. Как ближник дана, он немного разбирался в имперской политике, будь она неладна. — Торговый союз, военные или жрецы?
— Торговцы с Лигой меча по-прежнему у престола толкаются, — сказал Гимтар, убирая свиток за пазуху.
— Вот, — кивнул Рокон. — Ни те ни другие мимо восстания рабов у нас под боком не пройдут. Первым земляное масло и шахты нужны для торговли, как воздух. Вторые захотят оружием помахать для громких побед. А мы будем последними дураками, если не погреем на этом руки!
— Зови Голоса, — согласился Гимтар.
Бык знал, что Фугг умный дипломат и опасный противник, но вот торговец из него аховый. А Гимтар, распоряжавшийся всеми запасами Дорчариан, весьма в этом преуспел.
Тарх намеревался покинуть шатер — не дело ему присутствовать на столь высоких переговорах, — но Рокон остановил. Бык послушно кивнул и сел в уголке.
Как и предполагал Тарх, Гимтар щелкнул Алиаса, как спелый орешек. Похоже, и сам Голос Империи это понимал, но ничего поделать не мог. Рокон с ходу огорошил Алиаса Фугга вопросом, кто будет платить за провизию для строителей. Оказалось, по приказу дана жители Паграбы уже вторую седмицу кормят дорожных строителей. Алиас пришел решать серьезные международные дела и отмахнулся от такой мелочи. Рокон предложил написать расписку. Алиас, бегло мазнув взглядом по написанному, подписал обязательство.
Алиас только раскрыл рот, как Гимтар перебил его, спросив, когда они думают подавить восстание. А то, мол, духи гор недовольны густым дымом. Фугг растерянно сказал, что доблестные воины Дорчариан и сами могут перебить рабов, Империя не обидится. Рокон возразил, что воины дорча никак не могут сражаться на имперской земле. В блистательной Арне этого могут не понять. Алиас задумался…
Пикировались долго. Тарх залюбовался тем, как ловко Гимтар и Рокон загоняют имперца в расставленные сети. Алиас долго упирался и хотел, чтобы дан Дорчариан сам подавил восстание. Лесть, щедрые посулы, легкие угрозы не возымели действия. Вспылив, Голос припугнул дана имперскими пограничными войсками. На что получил ответ: мол, восстали ваши рабы — вам и разбираться. Гимтар возразил, что просто так пройти войска не смогут — жители долины не поймут, на дыбы встанут. Алиас предложил заплатить за право прохода. Рокон нехотя согласился. Голос хотел отделаться одной общей суммой. Гимтар возразил, что по старому уговору платить надо за каждую голову. В итоге Голоса Империи ободрали как липку — за каждого имперского воина, ступившего на землю Дорчариан, следовало заплатить по пять монет серебром. Случаи мародерства, насилия и порчи посевов оговаривались отдельно. Из шатра Алиас Фугг вышел раздраженным, рявкнув на слуг, чтобы сворачивали пожитки.
— Неужели в казне наконец-то появятся деньги? — не веря сам себе, спросил Тарх.
Гимтар услышал его и кивнул:
— Эндир долго работал, чтобы такое хоть когда-то смогло произойти.
А Рокон добавил:
— Но ты же помнишь, дядя, что это только начало. Только первый шаг.
Атриан
Олтер
С утра Остах был хмур и неразговорчив больше обычного. Я сидел за столом, потягивая горячий копорский чай, и гадал — кто виноват в плохом настроении наставника: я или Либурх?
Библиотекарь Либурх мне очень понравился. Как только он очнулся, то первым делом увидел встревоженного Остаха. Как он его чихвостил! Отчитал как мальчишку. Мой строгий наставник краснел и бледнел одновременно, выслушивая справедливые упреки старика.
Ко мне старый библиотекарь отнесся благосклонно. По-видимому, он очень сблизился когда-то с Эндиром. Как добрый дедушка, Либурх взял меня за руку и через весь зал провел в дальний укромный закуток. А потом стал угощать вареньем из инжира с медом. Варенье оказалось ароматным и очень вкусным, я не мог оторваться. А когда все же отложил ложку в сторону и поднял глаза, увидел мнущегося в проходе между двух стеллажей Остаха. Выглядел он как робкий гимназист на первом свидании.
— Что, негодник, вспоминаешь? — спросил Либурх. Я успел понять, что библиотекарь добр, а его строгость — напускная.
— Вспоминаю… — вздохнул Остах. — Столько лет прошло, а как будто вчера.
— Как будто вчера, — согласился Либурх и задумался о своем.
Я громко кашлянул и спросил:
— Вы о чем?
— Наследник Олтер… — начал Либурх и посмотрел на меня. — А можно я буду звать тебя Оли?
Я кивнул.
— Оли, твой наставник прожил здесь… Сколько, Остах?
Остах очнулся и сказал:
— Почти год.
— Почти год этот негодник… Прости, Ули: твой уважаемый наставник, — смешинки плясали в глазах старика, — провел здесь.
— Здесь, в библиотеке? — спросил я.
— Да. Здесь, в этой комнате, — махнул рукой над головой Либурх.
— И как можно жить в такой… — я чуть было не ляпнул «конуре». — Здесь же места совсем нет!
Места тут было и впрямь маловато. Дальний от входа угол разграничен двумя высоченными — до самого потолка — стеллажами с книгами. Одновременно эти стеллажи служили двумя стенами из четырех для этой комнатушки. Рассеянный свет падал из окна рядом со стеллажом. Вход в закуток прятался среди каких-то стендов с картами — так просто и не найдешь. В самом углу находился грубо сколоченный топчан с простым тюфяком и малюсеньким столиком, похожим на табурет. Тюфяк с табуретом и занимали все пространство.
— Как можно жить? — развеселился библиотекарь. — Эти негодники иногда возвращались под утро, от них пахло вином, и тогда еще и Эндир оставался тут!
— Здесь? — не поверил я. — Вдвоем? Но где?
Я повернулся к наставнику, смотря на него с недоумением. Вместо ответа тот ткнул указательным пальцем вверх. Я задрал голову и увидел высоко-высоко, под самым потолком висящий гамак!
— Это я Эндиру рассказывал, как на кораблях матросня спит во время качки, — словно оправдываясь, пояснил Остах. — Вот и сделал. А потом как-то — не помню уж как — сюда приволокли и приладили…
— И как же туда забираться? — У меня загорелись глаза.
