— Не надо! — раздался вдруг неожиданно громкий крик снаружи. — Не надо! Я работаю на Империю! Давно! Я многое знаю! Я пригожусь Гимтару! Я тайный подсыл…
Послышались звуки возни — и крик затих. Хоар вышел наружу, а затем затащил в склеп еще одного раба. Оставшийся на холме пленник извивался в руках горцев. Они засовывали ему в рот кляп, который он как-то сумел вытащить.
Хоар вновь бросил раба-недомерка у подножия трона. Кинжал, подчиняясь сдвоенной воле, поднялся. Но вдруг силы окончательно оставили Хродвига. Его рука с глухим стуком упала на подлокотник, так и не выпустив кинжала. Ултер не смог ее удержать.
— Иду… — донесся еле слышный шепот до Ултера.
Ули попытался разжать пальцы и вытащить из руки прадеда кинжал, чтобы доделать работу Хродвига до конца. Он же обещал помочь прадедушке! Но мягкое прикосновение Хоара удержало. Воин легонько подтолкнул Ултера в спину. Раздался грохот, и мальчик подпрыгнул. Мумия старика Храмта, который мертвой улыбкой скалился над плечом Ули, упала к ногам Хродвига, угодив в кровавую лужу.
Ули переглянулся с Хоаром и выскочил из склепа. За ним следом выкатился пленный, а последним вышел Хоар. Он протянул наследнику желтый кругляш. Не веря своим глазам, Ултер во все глаза уставился на монету. Имперский золотой! Мальчик поймал на себе взгляд побитого раба, который недавно кричал что-то про Империю. Хоар достал такой же золотой и бросил его за плечо в проем склепа. Раздался громкий звон. Ултер кинул свой золотой следом, и звон повторился.
— Прадедушка умер? — спросил Ултер Хоара, когда они двинулись в обратный путь.
Тот не ответил, только прижал палец к губам.
«Он что, теперь тоже молчальник? — подумал Ули. И испугался. — Неужели и я тоже? Неужели и мне теперь нельзя разговаривать?»
Вскоре они переступили белую границу, покинув Город мертвых. Старейшина молчальников с неодобрением покосился на вернувшихся живыми рабов и водрузил отодвинутые камни на место. Город мертвых вновь стал запретным.
Хоар повернулся лицом к холмам и Домам мертвых. Оглушительно громко, после тесноты и тишины склепа, он произнес:
— Дан Дорчариан, повелитель и защитник племен алайнов, дворча, дорча, дремнов, гверхов, гворча, квельгов, терскелов, Хродвиг по прозвищу Упрямый, — обступившие их молчальники дружно ударили оружием о камни. Кто-то ударил себя кулаком в грудь. — Старейший и мудрейший из дорча! — закричал обычно невозмутимый Хоар, срывая голос. Окружающие вновь ударили оружием о скалы. — Мой учитель, мой господин и родич! — выдох молчальников. — Упокоился! Пусть примет и обласкает его Мать Предков!
После этих слов все вдруг заулыбались. И даже Третий, серьезный и нахмуренный, расплылся в улыбке. Передний зуб отсутствовал, поэтому улыбка выглядела устрашающе. Но Ули не испугался. Он улыбался вместе со всеми.
Оказалось, что женщины молчальников все это время не сидели без дела, а готовились к пиру. Хоар успел объяснить Ули, пока они обмывались в глубокой чаше, вытесанной в скале, что это особенный пир — поминальный.
Ултер привык, что на пиру всегда очень громко: звучат здравицы, раздается смех отцовских ближников, гудит бас Тарха, скулят собаки под столами, выпрашивая подачки. Поминальный пир у молчальников был иным. Стучали деревянные ложки, звенели ножи и плескалась брага в глиняных кружках. Ее Ултеру не предложили, налив медвяной воды. Ули шумно хлебал густой бараний бульон с травами и отрезал тоненькими полосками вареное мясо, отправляя в рот. Молчальники напились браги, покраснели и стали что-то мычать. Но старейшина громко хлопнул раскрытой ладонью по столу и тех как ветром сдуло. Остались только Хоар с Третьим, Ули и сам старейшина. Как только ушли молчальники, пленных тоже посадили за стол. Те смотрели прямо перед собой, не притрагиваясь к еде.
— Ешьте, — бросил им Хоар. — И не вздумайте выкинуть что-нибудь. Драпануть отсюда. Мигом кишки выпустят.
Говорил воин по-имперски, но Ултер все понял. Хорошо их диду Гимтар выучил! После слов Хоара жалкая двоица жадно накинулась на еду, разламывая хлеб и откусывая мясо с кости.
— Ты смотри, — обратился Хоар к Третьему, — едят, как голодные собаки. А сражались неплохо, так ведь?
Третий презрительно скривился и расправил плечи, но тут же болезненно поморщился и потер левое плечо.
— А это уже никуда не годится, — нахмурился Хоар. — Старейшина! — позвал он главу молчальников.
Когда старик приблизился, Хоар, медленно и четко выговаривая слова, сказал:
— Ты можешь помочь ему? — И он ткнул пальцем в сторону бородача. — Во время боя ему крепко досталось. Ему повредили плечо.
Молчальник покивал в ответ на слова Хоара и громко щелкнул пальцами. В зал вбежала молодая девушка. Старик вдруг начал странно шевелить пальцами перед собой, то поднося их к лицу, то притрагиваясь к телу. Он дважды дотронулся до своего плеча и указал на Третьего. Девушка внимательно смотрела на него, а когда он махнул рукой в сторону выхода, коротко поклонилась и убежала.
— Оны дралыс как озверевший сабак, — кивая, согласился Третий. — Как стая дыких сабак.
Ули так и не смог привыкнуть к его гортанной речи. Произнося слова на дорча, бородач безжалостно их коверкал. Впрочем, говорил он так редко, что и привыкать-то к его голосу Ули было некогда.
— Но если бы не Джогу-Вара, то смяли бы нас? — спросил Хоар у воина.
Ултер увидел, как Третий повернулся в его сторону. Бородач смотрел на мальчика, покачивая чашу в руке и думая о чем-то своем. Вдруг Третий поднялся с места, вытянул руку с чашей перед собой и произнес:
— Горный Хазяын — друг наслэдника! Джогу-Вара пришел за Ултэром! Наслэдник нас спас!
Хоар молча поднялся с места. И теперь уже и он смотрел на мальчика. Ули стало неловко, что два воина глядят на него.
— У тебя хорошие друзья, Ултер, — сказал Хоар, вытягивая руку с чашей вперед. — Джогу-Вара и впрямь нас выручил. Хродвиг велел нам быть рядом. — Хоар одним махом осушил чашу. — Отныне мы с тобой, наследник!
— Мы с тобой! — эхом повторил Третий.
Ули, смущаясь, выпил свою медвяную воду. И ничего не ответил, только улыбнулся радостно.
«Мой Джогу-Вара всех спас! — подумал Ули. — Значит, это я всех спас! Снова!»
— Наш гаспадын ушел как воын! — вдруг сказал Третий. Он пошатывался, а глаза блестели. Новая чаша с брагой застыла около рта. — Жы-ил бэзаруж-жным! Сражал-лсэ словом! А уше-ол с кынжалом в рукэ!
— Опять все сделал по-своему! — крикнул Хоар, припечатав опустошенной кружкой по столешнице. — Переиначил все по-своему!
Черный допил свою кружку и тоже стукнул ею о стол. К ним подбежала женщина в платке с кувшином и вновь наполнила чаши. Хоар потянул к ней руки, но та легко увернулась и засмеялась.
— Мой дед Хродвиг Упрямый умудрился взять в свой Дом два кинжала: один в руке, а другой в животе, про запас! — Хоар посмотрел на Черного. Тот ответил мутным взглядом. Хоар расхохотался, и чернобурочник захохотал в ответ.
