— Боря, Борис. Можно тебя так называть?
— Тебе можно, — без тени улыбки кивнул он.
«Странный он какой-то. Слишком строгий для своих лет», — подумал я. Впрочем, Бареан вызвал у меня симпатию.
— А это Булгуня, — закончил знакомство сын купца.
Булгуню я помнил. Это с ним мы ели рыбные шарики в кляре, которые нахваливал Сивен Грис. Бедняга тогда чуть не подавился!
— Э-э-э, прости, друг. Но у нас в горах нет подходящих для тебя имен, — виновато пожал плечами я.
— Ну вот, — расстроился толстяк. А потом подумал немного, и его лицо осветила улыбка. — Но ты можешь звать меня, как и сейчас. Просто друг.
И засмеялся первым, а я подхватил следом. Смеялся толстяк по-доброму и от души: как будто гостей разносолами угощал. Все подхватили наш смех.
— Ладно, ребята. Меня вы знаете, а это мой младший товарищ Пелеп. — И я вытащил из-за спины красного как рак сорванца. — Для него тоже другого имени не нашлось, — пояснил я Булгуне.
Все снова рассмеялись, а Пелеп от смущения не знал, куда деться.
— Отец пригласил нас в свою ложу. Там повыше, все можно хорошенько рассмотреть. Идем? — обратился ко мне Фиддал.
— Идем, — кивнул я.
— Только вот… — замялся Федя. — Без охраны тебе не положено. А места на всех не хватит. — И сын купца выразительно посмотрел на Пелепа.
— Мы возьмем твоего младшего товарища к себе, — сказал Бареан. — Если ты не против, наследник.
Действительно, странный: не тушуется, решения принимает быстро, сразу за всех. Тем не менее я кивнул, соглашаясь. Знал, что Пелепу понравится в их компании.
— Ладно, ребята. Идите, скоро представление начнется. Увидимся!
Мы распрощались, и мальчишки растворились в толпе.
Остах, Барат и Йолташ, которые молча наблюдали за нашим знакомством, двинулись следом. Я заметил, что Остах как-то странно поглядывает на Бареана. Видимо, не только мне парнишка показался необычным. Хорошо хоть мои спутники помалкивали насчет «горских» имен.
— Они же не из Империи? — решил проверить я свою догадку. — «Почетные», как и я?
— Да, они сыновья вождей. Но кое-кто из них еще и имперский гражданин. — Мы вошли в ложу, и я раскланялся с Буддалом. Остах вежливо кивнул купцу. Торговые партнеры делали вид, что малознакомы. Я целиком и полностью поддерживал такое ведение дел.
Я огляделся. Арена в Атриане внушала уважение. Архитектурная мысль в этом мире пошла другим путем, нежели в моем мире из прошлой жизни. Колизея здесь не возвели; трибуны сходились под прямым углом.
— Смотри… — Собеседник указал на задрапированную бордовыми полотнищами ложу с высокими креслами. Шепотом Фиддал добавил: — Это ложа самого наместника!
Я взглянул и разглядел Наулу. Выглядела девчонка сногсшибательно! Вырастет — воздыхатели штабелями будут валиться под ноги. Волосы заплетены в косички, в которые вплетены золотистые полоски, на голове сверкает и переливается в солнечных лучах изящная диадема. Немного портил впечатление кислый вид и скучающее выражение лица. Я хотел помахать рукой, но увидел входящих в ложу малолетних дуболомов Гвинда и Дирга и передумал. Впрочем, их появление не обрадовало и саму Наулу, — девочка скуксилась и отвернулась от них.
— Что-то я ни Сивена, ни Элсы не наблюдаю, — хмыкнул я.
— Да, — растерянно подтвердил Федя. — И командующего Внутренней стражей Крента Гриса тоже нет.
Тут оглушительно громко задудели трубы, застучали барабаны, засвистели зрители — и представление началось.
— Смотри, смотри, — возбужденно зашептал на ухо сзади Барат, — на какой верхотуре канат натянули!
— Да, оттуда грохнешься — костей не соберешь… — задумчиво добавил Йолташ.
— Ты чего говоришь-то? — толкнул его Барат, задохнувшись от возмущения. — Типун тебе на язык!
— Замолкли оба! — шикнул на них наставник.
Тут на арену на задних лапах вышел здоровенный медведь. На тоненькой веревочке его вела хрупкая женщина в приталенной яркой разноцветной рубахе и широких шароварах. Музыканты заиграли простенький мотивчик, и медведь стал раскланиваться направо и налево.
Зрители в восторге захлопали в ладоши. Тогда медведь поклонился еще раз и пустился в пляс, смешно тряся жирным задом. Зрители зашлись в хохоте. Вдруг из-под трибун на песок выскочил человек в полосатом ярком костюме, с напяленной на лицо личиной. На маске красной краской намалевана звезда, на рогах бубенчики…
— Шут, это шут! — зашептал Барат.
Шут подпрыгнул на месте, затряс огромной цветной бородой. Аккуратно подкрался сзади к танцующему медведю… И со всего маха пнул его по заду!
Трибуны ахнули. Вскрикнула девушка рядом с медведем. Зверь развернулся, громко зарычал и пошел на шута. А тот затряс бородой… И начал бороться с медведем, который облапил шута так, что того не видать из-под звериной туши. Какое-то время они боролись, но потом шут извернулся и на карачках убежал с арены. Медведь, забавно косолапя, убежал следом. За ними скрылась и женщина.
— Наверх, наверх смотри, — послышался возбужденный шепот Барата.
Подняв головы, мы увидели, как с разных концов каната идут навстречу друг другу две девушки. В руках у них — длинные шесты-балансиры. Они идут и идут навстречу, а толпа гадает: как же они разойдутся? Женские фигуры сближаются… И вот, не сбавляя шага, девушки поворачиваются боком и удивительным образом минуют друг друга. Даже шесты им не помеха! Зрители, оценив мастерство, ликуют.
Что выделывали канатоходцы дальше — и рассказать трудно. Фехтовали, крутили сальто — вперед и назад, запрыгивали друг другу на плечи… И это все на тоненьком канате! Публика неистовствовала, ликовала и сходила с ума.
Вот пайгал, который жонглировал саблями с черной повязкой на глазах, вдруг лег прямо на канат! Посередине, аккурат над центром арены! Лежит себе на канате, уцепился носком одной ноги, а второй ногой болтает в воздухе! Руки с саблями развел в стороны — отдыхает.
И тут вновь на песке арены показался шут. Он вышел с большим блестящим медным тазом. Высоко подскакивая, он тряс бородой и щелкал деревянной челюстью. А потом пошел вдоль трибун, протягивая перед собой таз и выпрашивая монеты. Вот только зрители вместо денег стали швырять в него гнилыми фруктами и овощами! Заранее подготовились! Шут недоволен, трясет бородой, грозит рогами, топает копытами. Зрители гогочут.
Вдруг позади шута на арене появился медведь. Он осторожно подкрадывается к шуту, и я понимаю, что это ряженый. Ряженый медведем приближается к шуту, который грозит кулаком кому-то на трибуне. И тут медведь отвешивает шуту смачного пинка. Шут высоко подпрыгивает на месте, вскинув колени. Медведь рычит, поднимает лапы и бросается на шута. Тот отбивается от него медным тазом, стуча по морде. Швыряет в зверя таз и удирает прямо по трибунам на самый верх! Медведь ревет и гонится следом. Женщины визжат, дети плачут, мужики пытаются схватить шута. Все шарахаются от здоровенного лжемедведя, сваливаются с сидений-ступеней… Образуется куча-мала. Трибуны хохочут.
