Врата
Через двое суток после сражения открылась первая лавка – пекарня на площади у того места, где раньше стояла Стена. Все таращились на заведение и проходили мимо. Некоторые перешёптывались. Кто-то бросил в двери конским навозом. Но пекарь делал вид, что ничего не происходит. По его словам, у него поднималось тесто, которое требовалось печь. А в печах следовало поддерживать жар.
На следующий день открылись все остальные лавки.
Хирка шагала по узким переулкам от торговца к торговцу. Вокруг царили попеременно то радость, то горе. Потерявшие близких вели себя тихо, а победители праздновали. Жизнь неумолимо двигалась вперёд.
Прилавки ломились от товаров. Хирка упорно торговалась за травы, без которых могла обойтись, и не столь упорно – за действительно необходимые снадобья. Корень Илира точно нужен. Людям. Возможно, мужу Аллегры уже не помочь, но не только он теряет память.
Впереди шагал Ветле и время от времени указывал на заинтересовавшие его предметы. А после того как Рамойя отказалась покупать сыну украшение с маленькой деревянной лошадкой, он даже ненадолго расплакался.
Сама женщина шла рядом с Хиркой и рассказывала, о чём болтают в Равнхове, хоть и не смогла удивить собеседницу. Народ есть народ. Одни всегда верили, другие всегда сомневались, о чём бы ни шла речь – о богах или о власть имущих.
Хирка поправила мешок на спине. Он был набит до упора и походил на сосиску. Внутри лежало всё, что девушка планировала взять в путешествие.
Она остановилась у лавки с украшениями, где лежали шарфы с золотыми нитями и груды браслетов. Нанизанные на палочки медальоны свисали с низкого потолка. Вороны. Знаки Всевидящего. Амулеты на счастье. Одно из украшений привлекло внимание Хирки. Круглая серебряная монета с детским лицом, выдавленным на одной стороне. Всевидящий решил, что это дитя должно выжить. Дитя, которого все ждали.
Ример Ан-Эльдерин.
Сердце сжалось. Кожу стало покалывать, словно иголками. Хирка провела большим пальцем по амулету. Ример был очень далёк от неё во многих отношениях и всё же являлся самым родным существом в мире. Она стала настолько близка к нему, насколько возможно. Мужчина за прилавком улыбался. В одном ухе у него висели толстые золотые кольца.
Хирка почувствовала острую потребность сказать, что она знакома с Римером. Необъяснимое желание поведать, что была с ним.
Занималась с ним любовью.
От этой мысли девушку бросило в жар. Она положила амулет на место и пошла дальше.
– Он принесёт тебе счастье! – прокричал ей вслед продавец.
Хирка подавила горький смех.
Солнце начало опускаться за горы, заливая улицы красными и оранжевыми отсветами. Ветле побежал к каменному бассейну посреди маленькой площади, распугав птиц. Рамойя пошла приглядеть за сыном. Хирка уселась на скамейку возле стены дома, открыла мешок и вытащила книгу. Чёрную в мягкой обложке. Затем открыла её и начала листать. Страница за страницей шли изображения с кругами. Больше ничего. Круги с чёрточками. Карта миров. Вероятно, их было больше, чем можно посетить за всю жизнь.
Хирка услышала смех Ветле и почувствовала запах хлеба со специями. Мелочи, такие важные, что от них казалось немыслимым уехать. Так больно покидать смех и хлеб. Что уж тогда говорить о более серьёзных вещах?
Хирка убрала чёрную книгу обратно и достала другую, поменьше, в кожаной обложке с приклеенным компасом. Открыла дневник и сглотнула, заметив боль в собственных словах. Как мало беглянка из Имланда понимала, когда оказалась среди людей. Язык. Звуки. Машины…
Но она училась. Её рисунки становились всё более разборчивыми, значение слов – более понятным. Между страницами лежали картинки и открытки. Вырезки. Изображение дерева. Фотография Венеции. Зарисовки растений. На последней странице Хирка вывела круг, который пересекали чёрточки. Как собранное из осколков блюдо.
Оно стало красивее, потому что его починили.
Но с ней дело обстояло по-другому. Прежняя целительница была сломана. Слишком многое она потеряла. И совершала такое, от чего не могла спать по ночам. Совершала такое, чего обещала никогда не делать. Забирала жизни. Пожертвовала многими ради других. И ошиблась.
Она не могла остаться здесь.
Даже вороны говорили то же самое. Хирка принадлежала всем мирам. Не Умпири, людям или имлингам. Её дом – дорога. И так было всегда. Красная повозка отца служила единственным жилищем. Вечная путница, она будет зарисовывать и описывать растения во всех мирах, которые сумеет отыскать. Свяжет нити. Будет учится.
Хирка вырвала страничку и начала писать. Лёгкий ветер играл уголком листа.
Рамойя села рядом.
– Ты встретишься с ним сегодня вечером? – девушка старалась говорить равнодушно, сворачивая письмо.
– Я встречаюсь с Эйриком и думаю, что Ример будет поблизости.
– Можешь оказать мне услугу и отдать это ему? – Хирка вручила послание Рамойе.
Та посмотрела на собеседницу, явно собираясь задать какой-то вопрос, но передумала и вместо этого произнесла:
– Он скопировал книги, ты слышала? – Девушка молча помотала головой. – Говорят, в библиотеке были спрятаны фолианты, которые много лет никто не видел. Многотомные труды о слепых и о братьях. Даже на языке слепых!
Умонийский. Они называют его умонийским.
Но Хирка ничего не сказала.
Рамойя откинулась назад и скрестила ноги. Золотистые бусинки на широких штанах зазвенели.
– Знаешь, что сказал Эйрик? – после долгой паузы поинтересовалась наставница воронов. – Он считает, что Ример решил извлечь те книги на свет. Написать новую историю, и на этот раз правдивую. Хёвдинг спросил, уверен ли Ан-Эльдерин в том, что сможет справиться лучше, чем те, кто делал это до него. Знаешь, что тот ответил? Заявил, что не уверен, но планирует научить всех читать несколько вариантов истории.
Хирка улыбнулась, превозмогая боль.
К ним подбежал Ветле. В руках он держал украшение. Маленькую деревянную лошадку на чёрном кожаном ремешке.
– Ты украл это?! – Рамойя схватилась за сердце.
– Это подарок! – обиженно сказал Ветле. Женщина приподняла бровь. На смуглом лице читалось сомнение. – Мне дал её тот дяденька, – паренёк махнул рукой в сторону. Потом растерянно посмотрел на мать. – Он был где-то там. И дал мне подвеску.
Рамойя вздохнула и помогла сыну завязать украшение на шее. Хирка подняла глаза. Смутное предчувствие заставило её притянуть к себе Поток. Она скользила взглядом по мужчинам и женщинам, пока не отыскала знакомое лицо.
Урд…
Он смотрел прямо на Хирку с другой стороны площади. Капюшон скрывал страшный шрам, оставшийся от знака Совета. Беглец кивнул. На мгновение девушка ощутила растерянность, как будто не могла определить, какие именно чувства испытывает.
