Жизнь… Как долго? До конца войны? До тех пор, пока я откажусь делать то, что нужно тебе?
Он инструмент. Оружие. Раб. Но если Грааль считает, что бывший Колкагга будет сражаться на стороне слепых из страха испытать боль, то сильно ошибается.
– Я скоро свяжусь с тобой, – произнёс Грааль. – Надеюсь, к тому времени ты восстановишь контроль над Колкаггами и они будут готовы выступить против Совета.
Ощущение чужого присутствия прошло. Ример снова остался один. Он погрузился в воду. Тепло окутало тело, но он так и не перестал дрожать.
На дне
– Первые семьи по-прежнему живут выше всех. Видишь? – Уни кивнула на край кратера. – Это самые старые постройки Гиннунгада.
Хирка откинула голову назад и попыталась посмотреть вверх в указанном направлении так, чтобы никто не увидел глаз полукровки под капюшоном. Это было обязательным условием, с которым её выпустили в город.
Упомянутые Уни дома находились в огромных пещерах на северной стороне стены кратера, были высокими и состояли из многих блоков, как будто росли из скалы.
Сотворённые Потоком.
Они шли по дороге, которая спиралью спускалась вниз. Уни остановилась.
– Вон там. Язык ораторов. – Она указала на место, расположенное чуть ниже их в стене кратера и похожее на начало моста. Каменный выступ словно вырастал прямо из скалы. – Оттуда делают все оповещения. Оттуда объявят новость о твоём прибытии, если тебя примут.
Хирка посмотрела на серый язык. Казалось, что с этого места проще свалиться вниз и погибнуть, чем произнести речь. Хотя, пожалуй, ни одна альтернатива не выглядела привлекательной.
Выступ располагался слишком низко и не мог быть частью правящего дома, который находился на самом верху.
– Я думала, язык принадлежит дому Ход?
– Так и есть, – ответила Уни. – Всё, что ты видишь между вершиной и языком, – дом Ход.
– Хм…
Колайль кашлянул, как будто хотел что-то добавить, но промолчал. Он тенью следовал за ними. Всегда за спиной. Ему единственному было позволено сопровождать их. Все знали, что Хунгль и Тила – слуги в доме Модрасме, поэтому привлекали бы нежелательное внимание. Наверняка кто-нибудь задался бы вопросом: «Что за девушка в плаще ходит с ними?» А вот в сторону падшего никто и не смотрел. Даже с отвращением.
Мимо просеменили две женщины, несущие разноцветный ковёр. Уни сделала незаметное движение рукой, и Хирка опустила голову, глядя себе под ноги, пока те не прошли.
– Бессмысленно, – прошептала девушка. – Моё возвращение уже не является тайной.
В последнее время семья получила ряд приглашений и подарков. Многое указывало на то, что по городу поползли слухи. Что-то случилось, и это что-то изменит статус дома Модрасме.
Уни вымученно улыбнулась, подождала, пока женщины не отойдут на приличное расстояние, и только потом ответила:
– Ты связана с судьбой народа. С вратами и Потоком. А потому являешься самой большой и важной новостью со времён войны! – Она огляделась по сторонам и снова понизила голос: – Ты дочь Грааля. Как думаешь, что сказал бы дом Ход, если бы кто-то увидел тебя раньше их? Это немыслимо! Думай, что говоришь!
Хирка уже слышала это раньше. Много раз. Они ждали встречи с домом Ход. Готовили к ней полукровку, которая должна будет принести сердце Наиэля в подарок и получить ответный дар. Нечто невероятное, чего она и вообразить себе не может, как ей сказали. Следовало испытывать любопытство, но на самом деле у неё мурашки бегали по коже. Хирка ждала этой встречи и подарка почти так же, как собственного Ритуала.
– Давай пойдём в пещеры, – сказала она. – Там нет Дрейри. Там никому нет до нас дела.
Уни нервно потёрла руки, явно разрываясь между желанием сделать выговор и обязанностью служить. Между отказом и послушанием.
– Не понимаю, что тебе там делать. В пещерах растут только корни да грибы. И южная сторона – не место для тебя, ты же поняла это, когда попала туда? Кроме того, я ещё не поговорила с портными и…
– Уни, если я немедленно не увижу того, что растёт из земли, то сойду с ума.
Служанка вздохнула.
– Кесколайль, тебе знакомы эти земляные пещеры? Ты знаешь дорогу?
Хирка ощущала укол неприязни всякий раз, когда кто-нибудь неправильно произносил имя мужчины. Это маленькое слово о многом говорило. О том, что он является падшим. Убийцей. И о том, что кроме приставки «Кес» остальное не имеет значения.
Колайль кивнул, совершенно не задетый тем, от чего кровь Хирки вскипала, и повёл их по улице прочь от кратера, кое-где срезая дорогу. Узкие лестницы и верёвочные лифты соединяли разные уровни.
Хирке до сих пор так и не удалось понять, как в этом мире относятся к вспомогательным средствам передвижения. Лошади не годились, потому что служили демонстрацией слабости и неспособности ходить самостоятельно. Верёвочные лифты же – совсем другое дело, потому что летать не может никто. И показать это не зазорно.
Некоторые инструменты считались более постыдными, чем другие. Ножи, к примеру, служили признаком недостаточной остроты когтей, а вот работать кистью было нормально. Всё оружие и приспособления оценивались по тому, насколько унизительно выглядело ими пользоваться.
То же самое касалось одежды. Вырядиться в меха являлось равнозначным объявлению о неумении выжить в собственной шкуре, а вот тонкий плащ мог служить украшением. Двери дозволялось запирать, поскольку в домах имелись незаменимые вещи, которые не следует портить, а не потому, что обитатели дома боялись нападения. Выступающие из скальной породы балконы не огораживали, потому что никто не опасался свалиться с них. Во всяком случае, никто не показал бы страха.
Постоянное балансирование между выживанием и демонстрацией силы окружающим. Гиннунгад кипел от спеси.
Колайль свернул в узкий переулок, который вывел их на южную сторону. Хирка узнала местность по косому мосту, который заметила в вечер своего прибытия сюда, но больше ничего разглядеть не успела, так как путники вошли в туннель. Он постепенно расширялся и превращался в другую улицу, которая пролегала уже не по дну открытой расселины, а находилась внутри скалы. В распахнутых окнах мерцали лампы, и лишь некоторые из проёмов были застеклены. Чем дальше, тем меньше встречались такие окна. Становилось теплее. Хирка не видела очагов, но теперь знала способ обогрева города. Горячая вода текла по каналам из источников, расположенных неподалёку от ледника. Причудливая система. Здесь имелись улицы с вертикальными стенами, покрытыми инеем, а на других шапка на вершине ледника таяла и капала вниз.
Народу становилось всё больше, слепые в этой части города носили более приличную одежду. Стало заметно не так много голых животов и посиневших от мороза бёдер. Возможно, в этом районе просто перестали изображать из себя всесильных? Вышли из гонки?
