– Хорошо. Что с мечами?
Стиар шагнул в хижину, чтобы спрятаться от дождя.
– Эрлендр ещё считает, мастер.
Ример приложил сталь к камню и позволил им продолжить песню.
– Как Орья и другие больные?
– Они… их до сих пор тошнит, мы всё испробовали, но…
– Спасибо, Стиар. Припасы?
– Мы сделали, как ты велел. Всё сожжено. Провизия. Чай. Ракнар и Од оленя завалили. Их сменили другие парни, они ушли в лес за добычей.
Стиар беспокойно переминался с ноги на ногу. Он был на пару лет старше Римера. Хороший мужчина. Послушный, но всегда какой-то нервный.
– Мозг возвращается из Маннфаллы, мастер. Он скоро прибудет с новостями.
Ример кивнул, понимая, что лишь получит подтверждение того, что и так знал. Он отложил меч, взял камень помягче, обернул бумагой и приложил к стали. Стиар стоял на месте. Новый мастер Колкагг, не глядя на него, спросил:
– Что-то ещё?
– Ты ничего не ел с тех пор, как…
– Я справлюсь.
Стиар сделал шаг в его сторону. Пшеничного цвета волосы намокли.
– Эрлендр беспокоится и говорит, ты не…
Ример поднял глаза. Собеседник тут же замолчал, попятился и удалился вниз по тропинке между трупами. Эти мужчины остались бы живы, если бы Ример не покинул Имланд. В лагере сейчас звучали бы проклятия, он был бы полон измождённых потных воинов. А Даркдаггар гнил бы в шахтах.
На металле начали явственно проступать детали. Жёлоб для стекания крови. Слой более прочной стали ближе к острому краю. Ример крепко держал меч и водил камнем по лезвию. Вперёд и назад. Новая песня.
Совершенство требует времени. Но вот времени у него как раз и не было. Рано или поздно клюв потребует своё. Хозяин потребует ответа у раба. А тот потерял Совет. Потерял Колкагг. Он – сломанный меч. И больше не представляет никакой ценности для Грааля. Возможно, с помощью Римера даже не получится надавить на Хирку.
Хирка…
Она ненавидит его за то, что он сделал. И возненавидит ещё больше за то, что он сделает.
– Мастер?
К двери приближался Мозг. Его башмаки хлюпали, он насквозь промок. Ример жестом пригласил посланца войти. Тот поклонился, уселся на пол и снял капюшон. Наморщил лоб, что придало его лицу такое же испуганное выражение, как у Стиара.
– Ты выходил наружу после моего отбытия? – неуверенно поинтересовался мужчина.
– Что творится в Маннфалле?
Мозг почесал лоб.
– Всё, как ты и предупреждал. Имлинги болтают разное, но никто толком не знает, что случилось и кто выжил. Даркдаггар с семьёй перебрался за стены Эйсвальдра, и, судя по всему, Тирме, Саухле и Фрейд поступили так же. Большинство утверждает, что Эйр мертва, а причин её смерти называют столько же, сколько жителей в Маннфалле. Дом Ярладина пуст, а значит, он либо предал нас и присоединился к Даркдаггару, либо… – Колкагга провёл рукой по мокрым волосам, – пустился в бега.
В голосе его не было надежды.
Ример смочил острый край лезвия и продолжил точить.
– А Линдри? Торговец чаем?
Мозг помотал головой.
– Пожар…
Горе и гнев царапались в груди Римера, пытаясь прорваться сквозь ледяной холод, которым окружил себя юноша в последние дни. Он не впустил чувства. Пусть замерзают до смерти в пустоте. Для них ещё придёт время.
Мозг встал.
– Но это не означает, что торговец мёртв. Он мог…
– Он мёртв.
– Или его кто-нибудь приютил?
– Оглядись! – Ример отбросил точильный камень в сторону, и тот ударился о стену. – Колкагги мертвы! Все, кто был мне верен, мертвы! Все, кто поддерживал меня в Совете. Линдри. Ярладин. Моя семья давным-давно сбежала из города, несмотря на то что я несколько лет практически не виделся с ними. Слуги? Скорее всего, тоже мертвы. Нет никакой пользы от того, что мы станем думать иначе!
Мозг уставился в пол.
Ример собрался, закрыл глаза и слился с холодом.
– Иди помоги Стиару подготовить сожжение. У нас нет столько дров, так что устроим костер для мёртвых в их в хижинах.
– А мы можем сжечь так много? Это ведь… Дым будет виден из Маннфаллы, мастер. Он поймёт, что мы выжили. – Ример посмотрел на Мозга и молча улыбнулся. Тот сглотнул и отступил на шаг. – Ты хочешь, чтобы он об этом узнал.
Юноша не ответил. Он взял в руки следующий точильный камень и зажал его между мечом и большим пальцем. Вперёд и назад. Вперёд и назад.
Песня камня и стали выгнала Мозга из хижины. Он скрылся в темноте.
Ример опустил глаза на лезвие. Тряпка, которой он зажимал острый край, сделалась красной и влажной.
Пленник
Дом Модрасме перестал быть уютным жилищем и превратился в выставку. В зал, который Хирка неохотно называла гостиной, набилось столько гостей, что протиснуться сквозь толпу казалось невозможно. Слепые приходили и уходили бесконечным потоком. Наружные двери стояли преимущественно открытыми, и у Хирки никак не получалось согреться. Уйти она тоже не могла, потому что все явились посмотреть именно на неё.
Умпири вручали ей разноцветные ленты с символами. Узоры домов. Ленты союзов. Декоративные клятвы верности, от которых Хирка чувствовала себя очень неуютно. Но она улыбалась пришедшим. Лицо застыло в приветливой маске, и приходилось прикладывать абсолютно все силы, чтобы удержать её. Перед каждым новым визитёром Модрасме опускала холодную ладонь дочери Грааля на руку, как будто помечала свою собственность. От этого у Хирки по коже бежали мурашки.
Многие приносили подарки – от табака и чая до дорогих скульптур из потокового стекла, в зависимости от благосостояния и амбиций семьи. Стол за спиной девушки ломился от вещей, о которых она никогда не просила.
Вперёд протиснулась пара слепых и представилась домом Семре. Женщина была одета в бледно-голубое облачение, вероятно, чтобы гармонировать с подарком: три птицы в клетке. Серые с голубыми горлышками. Они судорожно махали крыльями. Хирка приняла подношение и с удивлением заметила:
– Они пылают…
Женщина довольно приподняла бровь, как будто собственноручно изготовила пичуг.
– Мы называем их живыми фонариками, ну разве они не прекрасны?
Хирка щелкнула языком. Казалось, птиц это успокоило.
– Они великолепны, – сказала она.
Собеседница потрясла клетку, и серебристый цвет оперения стал ярче.
– Только не пересаживай их в загон побольше. Видишь ли, следует содержать их так, чтобы не хватало места. Они светятся, только когда загнаны в угол.
